Дорогие читатели, вы, наверное, уже знакомы с историческими романами популярного немецкого писателя Филиппа Ванденберга. Это «Зеркальщик», «Восьмой грех», «Тайный заговор», «Наместница Ра» и многие другие произведения, суммарный тираж которых в мире уже превысил 23 миллиона экземпляров.
Но на этот раз перед вами не обычный роман, а книга в книге. В отдаленном от мирской суеты монастыре повествователь встречает немощного старца, который высказывает желание поведать своему новому знакомому удивительную историю. События его рассказа разворачиваются в Ватикане и сосредоточены вокруг разгадки буквенного шифра, оставленного великим Микеланджело Буонарроти на фресках Сикстинской капеллы. В дело оказываются вовлечены церковники самых разных рангов, но до последней страницы нам предстоит гадать, под каким именем скрывается загадочный повествователь и за какое свое открытие он заплатил непомерно высокую цену…
Один из главных персонажей книги кардинал Еллинек, префект Конгрегации доктрины веры, пытается самостоятельно разгадать буквенное послание Микеланджело и в процессе работы в тайных архивах обнаруживает документ, который может разрушить церковные догматы. Вспоминая события последних лет, он догадывается, что смерть предыдущего папы была неслучайной. А вскоре обнаруживает слежку за собой. Все нити ведут к некоей тайной организации…
В этой книге вы не встретите женских персонажей и любовных интриг. Однако очевидно, что роман может быть захватывающим и без них, особенно если это напряженный исторический триллер.
Автор затрагивает множество вопросов, важных для общества, для христианского мира и для каждого конкретного человека. Из истории жизни Микеланджело мы узнаем о несправедливости и произволе властей предержащих, от которых страдал не только великий творец Возрождения, но и множество его собратьев из других стран и веков. История мусульманского мистика Абулафии показывает нетерпимость Церкви к чужому мнению и закрытость для диалога. Ну а все последующие заговоры, убийства и самоубийства – лишь следствие того, что Церковь любой ценой стремится сохранить статус-кво, власть и богатство, руководствуясь лозунгом «цель оправдывает средства»… Кто окажется победителем в дьявольской шахматной партии, которую (какой парадокс!) разыгрывают между собой церковники?
Удивительно, что событие давно минувших лет может отразиться на судьбах людей, не имеющих к нему отношения. Неужели нацисты и Микеланджело могут быть как-то связаны? Неужели Церковь может содействовать преступникам? Неужели в евангельской истории еще остались неизвестные эпизоды?
Воспользуйтесь приглашением Филиппа Ванденберга в мир событий, о которых не пишут газеты и не говорят ведущие теленовостей, – и вы узнаете нечто важное о том, что определяет судьбу мира…
ГОСПОДА КАРДИНАЛЫ
Джулиано Касконе – государственный секретарь, префект Совета по общественным делам Церкви
Йозеф Еллинек – префект Конгрегации доктрины веры
Джузеппе Беллини – префект Конгрегации богослужения и дисциплины таинств
Франтишек Коллецки – просекретарь Конгрегации католического образования и ректор Тевтонской коллегии
ГОСПОДА АРХИЕПИСКОПЫ И ЕПИСКОПЫ
Марио Лопес – просекретарь Конгрегации доктрины веры и титулярный архиепископ Кесарийский
Фил Канизиус – глава Института религиозных дел (ИРД)
Дезидерио Скалья – титулярный архиепископ Сан-Карло
ДОСТОПОЧТЕННЫЕ ГОСПОДА МОНСЕНЬОРЫ
Вильям Штиклер – камердинер Папы
Ранери – первый секретарь государственного секретаря
ПРОЧИЕ ЛИЧНОСТИ
Августин Фельдман – глава архива Ватикана
Пио Сегони – монах-бенедиктинец из Монтекассино
Проф. Антонио Паванетто – генеральный директор строений и музеев Ватикана
Проф. Риккардо Паренти – специалист из Флоренции по творчеству Микеланджело
Проф. Габриель Маннинг – монастырский служка
Д-р Ганс Хаусманн – брат монастыря
Джованна – ключница
Я пишу эти строки, и меня терзают сомнения – нужно ли вообще рассказывать. Не лучше ли оставить это при себе, как сделали те, кто знал эту историю до меня? Но разве молчание не является само по себе жесточайшим враньем? И разве иногда заблуждение не помогает постичь истину? Несправедливым будет знание, скрытое веками от честных христиан, которое и сегодня является свидетельством веры. Уже давно взвесив все за и против, я ждал, пока жажда повествования не возьмет верх и я не запишу эту историю такой, какой услышал ее в то знаменательное время.
Я люблю монастыри, необъяснимая сила влечет меня в эти отрешенные от внешнего мира места, которые, как кто-то сказал, покрыли лучшие участки тверди. Я люблю монастыри потому, что там кажется, будто время остановилось. Я наслаждаюсь гниловатым духом разветвленных строений – смесью прелого запаха фолиантов, сырости вымытых полов и легкого аромата ладана. Но больше всего я люблю монастырские сады, которые зачастую скрыты от посторонних глаз, сам не знаю почему. Они будто преддверие рая.
Забегая вперед, хочу объяснить, почему я в тот ясный осенний день, когда чарующее южное небо завораживает, вторгся в райские чертоги бенедиктинского монастыря. Мне удалось отстать от экскурсионной группы и, пройдя через церковь, крипту и библиотеку, отыскать путь через маленький боковой портал, за которым, как я предполагал, был монастырский сад.
Садик был необычайно мал, намного меньше, чем можно было ожидать в монастыре таких размеров. Это впечатление усиливалось еще и от того, что солнце, низко висящее над горизонтом, делило этот квадрат по диагонали. Половина сада была залита ярким светом, а другая уже в прохладной тени. После сковывающей прохлады помещений монастыря тепло солнечных лучей наполняло живительной силой. Поздние осенние цветы, флоксы и георгины, устремили тяжелые соцветия вертикально вверх. Ирисы, гладиолусы и люпины слегка наклонялись, а всяческая пряная зелень буйно росла на узких грядках, разделенных воткнутыми в землю палками. Нет, здесь не было ничего общего с ухоженными, похожими на парки садами других бенедиктинских монастырей, которые со всех сторон обступали крутые стены строений с нависающим крестовым ходом.[1] Они могли посоперничать с Версалем или Шенбрунном. Но этот сад сильно зарос, его разбили на террасе над южным склоном монастыря и обнесли стеной из известкового туфа, который добывали в этой местности. Вид на юг был открыт, и в ясную погоду на горизонте можно было различить горные цепи Альп. С одной стороны сада, где росли пряные травы, из железной трубы лилась вода, стекая в каменное корыто. Рядом стоял ветхий садовый домик, даже скорее не домик, а каморка из досок, на которой пробовали свои силы неумелые строители. От дождя защищал слой толи, в стене сидела косо поставленная, видавшая лучшие времена оконная створка. Но в целом домик излучал непонятную веселость, он был похож на одно из тех самодельных строений, в которых на летних каникулах играют дети.
