О понятии амбивалентности
>1077Дискуссия[3]. К. Г. Юнг:
Понятие амбивалентности, или двойственности, способно, полагаю, стать ценным дополнением нашей терминологии. Ведь в одном и том же слове или явлении могут содержаться противоположные значения. Латинское слово Altus означает одновременно «высокий» и «глубокий». Удовольствие можно получать и от боли. Тут подразумевается не последовательность одного за другим, а одновременное присутствие одного в другом, так сказать, заданное единообразие. Я возражаю против утверждения докладчика, будто амбивалентность является движущей силой. На мой взгляд, амбивалентность – не столько движущая сила, сколько формальный признак, который мы находим повсюду. Фрейд привел множество примеров из истории языка. Современным словам тоже присуща двойственность значений. Так, например, французское sacré означает и проклятие, и благословение; ирландское luge[4]значит «договор»; английскому bad («плохой») соответствуют средневерхненемецкие bat и bass – «хороший». Вследствие языковой миграции слово исторически приобретает противоположное значение. В сновидениях часто используются как сходства, так и противоположности. Так, сходства чаще всего оказываются обратными по значению. Скажем, мне снилось, что я невысок ростом, с бородой, не ношу очков и уже немолод. В действительности же все ровно наоборот. Если возникает желание применить психоаналитический подход, то к нашим услугам, как и у анатомов, отменный и непротиворечивый материал из памятников Античности и свидетельств мифологии. Например, бог плодородия выступает одновременно как разрушитель (Индра[5]). Солнце несет плодородие и разрушение. Потому-то Лев как зодиакальный знак обозначает сильный солнечный жар. Амбивалентность в мифологической преемственности вполне очевидна. Бог Один становится вожаком Дикой охоты[6] и преследует одиноких девушек на дорогах. Богиня Фрейя превращается в дьяволицу[7]. Венера же, как учат нас филологи, была признана благой и сделалась святой Вереной, покровительницей Бадена в кантоне Аргау; в древности и потом, как мы знаем, ей посвящали источники и родники. При этом, однако, имя святой Верены, или Венеры, еще носят опасные горы Веренелисгартли возле Глерниша; вспомним также Санкт-Веренакеле – имя длинного лавинного следа в Шафбурге, в горах Сентис. Дэвы (ангелы на санскрите) в персидском языке стали бесами[8]. А змея на палке отображает двойственность восприятия Христа.
>1078 Представление либидо колеблется между символами льва и змеи, между принципами сухого и влажного; то и другое – противоположные сексуальные, иначе выражаясь, фаллические символы. Мне довелось повидать изваяние Приапа в Вероне. Бог улыбается, держа в руке корзину, полную фаллосов, а другой рукой указывает на змею, которая кусает его эрегированный пенис[9].
>1079 Хорошими примерами амбивалентности служат также эротические шутки – скажем, те, которые мы находим в «Золотом осле» Апулея[10]; а еще здесь нагляден язык мистицизма. Мехтильда Магдебургская[11]говорит: «Любовью Христовой была я смертельно изранена». Через убийство быка (в мифологии митраизма) осуществляется творение мира. «Бык – родитель змеи, а змея – родительница быка»[12]. Наши христианские религиозные идеалы тоже обращаются к этому принципу. Смерть Христа искупает человека и дарит ему вечную жизнь. Сходное воззрение встречается и в культе Митры, который имел немаловажное значение в древности и способствовал распространению христианских идей.
>1080Обсуждение[13]. К. Г. Юнг:
Выражение «излить душу» для характеристики обсуждения мучительного комплекса кажется вполне уместным и важным для аналитической терапии. Этот офицер, когда чувствовал, что комплекс готов возобладать над его разумом, командовал: «Смирно! Стой! Шесть шагов назад – шагом марш!» Всякий раз он испытывал немалое облегчение от такой объективации своей болезни.
>1081Обсуждение[14]. Ссылаясь на детскую психологию и ее значимость для понимания сути жертвоприношений, К. Г. Юнг рассказал о «Клубе Тантала», основанном несколькими молодыми людьми ради отправления сексуальных мистерий. На эмблеме клуба изображен мужчина, подвешенный к виселице на веревке, что была привязана к его пенису и носу. Себя эти молодые люди считали приносимыми в жертву мучениками, подобными Танталу, которого боги обрекли вечно страдать от невозможности удовлетворить самые пылкие желания[15].
>1082 Исходя из противопоставленности истерических фантазий и домыслов при раннем слабоумии, докладчик отметил, что для лучшего понимания вторых необходимо привлекать исторические параллели, поскольку при раннем слабоумии пациент страдает от «воспоминаний всего человечества». В отличие от истерии, он поневоле обращается к древнейшим образам универсального значения, пускай на первый взгляд те кажутся со стороны невразумительными.
>1083 Случай 34-летней женщины-невротика наглядно показывает, как личную фантазию возможно описать и истолковать с привлечением исторического материала. Фантазия пациентки связана с мужчиной, которого она безответно любит: он видится ей подвешенным за гениталии. Ту же фантазию находят у девятилетнего мальчика, уже как символическое выражение его нереализованного либидо («Вольно, и больно, и скорбь хороша…»[16]). Эта фантазия, если учитывать соответствующие этнографические сведения и мифологические параллели жертвоприношения бога весны через повешение или освежевание, обозначает жертву сексуальности, за которую человек крепко держится и от которой не может избавиться; в древних культах Великой Матери эта жертва преподносилась как жертвоприношение фаллоса[17].
