Бразервилль - Синдром астронома

Название:	Синдром астронома
Автор:	Бразервилль
Жанр:	Современная проза
Серии:	Нет данных
ISBN:	Нет данных
Год:	2016

О чем книга "Синдром астронома"

Космический вуайеризм

Когда-то была влюблена в одного сомелье. Он тоже меня любил. Но намного сильнее. Долго учил правильно дегустировать вино, часами рассказывая все тонкости вкуса и аромата. Потратил на это много усилий, получив взамен пучок седых волос и психосоматические расстройства. Я не понимала: зачем это ему? Работа должна оставаться работой, жизнь – жизнью. Прочитав книгу Бразервилля «Синдром астронома», только сейчас могу ответить на этот вопрос.

Люди питаются эмоциями. Абсолютно все. Когда ты не боишься полностью погрузиться в их источник, наступает процесс опустошения. Источником может быть что угодно – йога, археологические раскопки, секс, изучение нового языка… Но законы постиндустриального общества всё упрощают: эмоции одного человека – реакция на эмоции другого. У сомелье, о котором я писала выше, свои горизонты ожиданий: ему было важно разделить эмоции со мной, сгенерировав новые. Это тот случай, когда то, чем ты занимаешься, не просто доставляет удовольствие, а проникает во все уголки жизни, открывая при этом потайные комнаты.

«Синдром астронома» – кладезь эмоций. Взрыв эмоций. Война эмоций.

Я бы рекомендовала прочесть эти сюрреалистические стихотворения с кинематографическим эффектом тем, кто всё ещё в поиске смысла существования, кто достаточно часто ощущает себя одиноким и чужим в этом мире, кто хоть раз мечтал спрятаться от всех, кто задумывался о возможности жизни за пределами того, что может видеть и понимать человек.

Автор мастерски играет с образами (таксиста, стены, стариков, курицы, вороны, кошки, города, дома, детей, дождя). Иногда образы настолько зримые, что во время чтения ты превращаешься в кусок пластилина, обращаешь внимание на скелеты веток в окне, чувствуешь апельсиновый привкус солнца на языке, ощущаешь, что пол влажнеет, слышишь птичий хор и стон лавочки. Это и есть дуализм творчества: автор отдаёт эмоции – читатель их получает и с жадностью прячет:

Курить – так до конца.

До просвета скелета,

до выкашлянных лёгких и выморганных глаз.

«Синдром астронома» – космический вуайеризм. Но вуайеризм не в том значении, в котором его толковал Фрейд. Попытка подсмотреть за происходящим, находясь при этом «за гранью». Другими словами: почувствуй себя богом, но для начала его придумай.

Бесплатно читать онлайн Синдром астронома

Часть 1

Структура сна

Ничего не болит

У тебя ничего не болит,

не болит, не зудит, не колотит, не ноет,

не трещит голова меж бетонных плит

новостей.

Ощущенье сегодня иное.

Пустота? Нет – отсутствие боли. Всё.

Неестественно тих, отрезвлён до молитвы,

на скамейке сидишь, глядишь карасём

как отважно спешат – нет, не люди – болиды

в пиджаках из пиявок страхов, обид,

план страданий на жизнь —

в их глазах изувеченных.

Ты – остыл, ты уже не болид,

у тебя ничего не болит.

Нечему.

2015

Заготовка мёда в условиях техногенного одиночества

В россыпях улиц всегда найдётся пища задаром;

свежесть улыбки, игривый взгляд – продукт, не сырьё.

Где неподдельные чувства нежно пахнут нектаром,

там обнаружится тот, кто первоцветь соберёт

и деловито утащит в свой пустующий улей

ради подкормки себя в период тяжкой борьбы

с тьмой одиночества.

Выбери беднягу сутулей

в гуле толпы, улыбнись ему. Когда засвербит

в полом зобу, он поймёт – он тоже ульевый юнит.

В прошлом оставив погосты и разливы болот,

он даже с этой грамулькой мёда перезимует,

ежели не отберёт какой-нибудь пчеловод.

2015

Сладко!

По радио трагик вздыхает: «Всё плохо…»,

таксист, завоёванный палочкой Коха,

кивает и кашляет грустью в стекло.

Мы едем, а может «копейка» заглохла.

Куда ты завёз? В этой местности мерзкой

охота себя изломтить хлеборезкой.

Что смотришь? Тебе это не помогло?

За что этот город такой изуверский?

Сидит в ресторане унылая свадьба,

а мне бы напиться, а мне поплясать бы,

но нет! Как на кладбище поп – тамада

младых провожает в могилу-усадьбу.

Скорбящие гости истории травят

что миром отчаянье горькое правит,

паршиво и тускло сейчас и всегда,

и нет ни улыбки в гундящей ораве.

И люди кричат на вселенную: «Сладко!»

встают молодые, но с лицами в складку,

невесту целует жених точно в лоб

холодный, сырой, как мантушная ватка.

Нет мочи терпеть! Миновал ряд проплешин,

схватил микрофон, и в него я забрезжил

стихи, поздравления, шутки, тепло.

И мне улыбаются: «Бедный приезжий».

2013

Структура сна

Будь готов, что твой утренний город

вдруг окажется незнакомым:

вместо луж и машинного ора —

тишина предзакатной комы,

время пало, как лошадь хромая,

ароматы не режут ноздри,

только ползают слизни трамваев,

задремавший катая воздух,

только люди застыли бетонно

в полужесте, в броске, на вдохе,

спят они в это время дома,

в липких снах – образцы суматохи.

Телефоны – в ладони на выпас,

светофоры красны кому-то,

дождь готов задержаться и выпасть,

птицы сбились давно с маршрута.

Вперемешку с узлами конструкций

город видит во сне скульптуры.

Будь готов в этом сне не проснуться,

и стать частью его структуры.

2015

Ветер жонглирует мусором

Ветер шершавый жонглирует мусором,

ясень сутулится, тополь торчит,

хнычет на ветке ворона кургузая,

лавочка стонет, моргают грачи,

фыркает кошка в окошко острожее,

пляшет блоха на собаке хромой,

дворник улыбкой цепляет прохожего

и заражает его болтовнёй,

тучи по сини вульгарно распластаны —

взмылят друг дружку, того и гляди.

Девушке раненной врач лейкопластырем

пробует полость заклеить в груди.

Детям в войнушку играться не велено,

чокнутых строек испытывать нерв.

Дети, шагнувшие с крыши, немедленно

падают вверх.

2015

Человек в шкафу

У каждого нормального скелета – лязг.

Оделись мегаполисы в гирлянды бус,

пустились мегаполисы в бега и в пляс,

их клацанье костяшек – аритмичный пульс.

У каждого скелета: в черноте глазниц,

под рёбрами, где ранее гнездилась сушь —

гуляют сквозняки, как по нутру больниц,

и держатся за косточки обрывки душ.

Сцепились две фигуры у тюльпанных клумб

и, вроде бы – целуются они взасос,

но зоркий наблюдатель не увидит губ,

для зоркого – прохожий завсегда безнос.

Укутаешь в красивое свои мослы,

никто и не подумает, что ты – скелет,

и жаждешь воскрешения души весны,

а вечером скрываешься в квартирный склеп

лелеять то живое, что в других мертво,

в колодцы черепов – очередное «тьфу».

Мертвеешь, и – живее человечек твой.

У каждого скелета человек в шкафу.

2015

Лепка

Чужое представление о тебе —

меняет внешность,

становишься куском пластилина

в руках близоруких;

кто хочет —

добавляет свои детали, гладя нежно,

другие —

удаляют, на их взгляд, ненужные штуки.

Ты плавно превращаешься

в небыль, в скользкий фоторобот,

в продукт отнюдь не первого,

не второго сорта мысли,

и, сколько не лепи

на себя ошмётки гардероба

и хитрые ловушки —

покрыть не сможешь метки вислые.

Выходишь

непонятной конструкцией

в такой же город,

наполненный

взахлёб извивающимся контингентом,

встречаешь непохожего на тебя,

но он так скоро

становится похожим

на сотню тех поделок, с кем ты

общался,

принимая участие в их обработке,

шлифовке, подрисовке

и прочем непотребном деле.

Послушай,

больше в зеркало не смотрись,

лицо не фоткай,

там всё равно не ты —

а кого увидеть

захотели.

2015

Город покончил с собой

Город не любят, его внешний вид омерзителен:

серость никчёмных конструкций, дорожные язвы,

тени глухих горожан, превратившихся в зрителей

фильма, в котором их день – бесконечный и ясный.

Город не любит себя. Стоки мыслей отчаянных

пробуют голуби и пропадают куда-то.

Жители видели дождь – посчитали случайным.

Плечи домов сотрясли громовые раскаты,

взвыли сирены, земля задрожала. О, Господи! —

вспомнили люди, – был дождь пересолен и едок.

Город уже привезли с отравлением в госпиталь.

Врач говорит: «наглотался снотворных таблеток.

Кома. Прогноз на спасение – не утешительный,

трудный больной безнадёжно в забвении тонет».

Замерло небо, проспекты, и замерли жители,

видя в ускоренной съёмке сползанье бетона

с мертвенных зданий. Асфальт ощетинился, дыбится —

лезут из люков, из трещин зелёные руки

свежих растений, сминая машины, гостиницы,

маркеты. Вьются по улицам щупальца юркие.

Сморщив асфальт, развернулись ковры разнотравия,

бабочки тушат цветы, стаи птиц – не измерить.

Город исчез, будто не было пыли и гравия.

Врач констатирует смерть.

2015

Шизь

Курить – так до конца.

До просвета скелета,

до выкашлянных лёгких и выморганных глаз.

Рот урны пересох, ждёт культю сигареты.

Над пастью нависаю, дымлю, как белаз.

Клубятся черепа.

Я губить себя – профи,

и снайперу ни грамма болезни не жаль.

Держи. И за углом хоть подохни. Всем пофиг,

сейчас или потом, в богадельне дыша

на ладан, боясь хитрых здоровых придурков.

Паршиво.

И лезет в голову всякая шизь —

а может, на отправленном в урну окурке

успела зародиться разумная жизнь?

2015

Выгулы мороженой курицы

Лавкам под бабушками сегодня балагурится —

бледному мальчику не купили щенка,

мальчик выгуливает мороженую курицу

на поводке. Доволен пока.

Кормит из мисочки ананасными консервами,

гладит синюшную кожу в крупный пупырь,

ласково смотрит в глазёнки преданные серые,

тусклые.

Папенька-нетопырь

хмурится.

Стукнул пό столу: хватит кур выращивать!

Завтра поедем, куплю живого щенка!

Мальчик выгуливает мороженого ящера

дважды на дню.

Следующая страница

С этой книгой читают

Глаза слижут лоси (сборник)

Бразервилль

К сожалению или к счастью, но во все времена люди устроены одинаково. Безусловно, накладывает отпечаток эпоха, но основные маркеры человеческой сущности одни и те же. Мы все привыкли любить прекрасное или то, что принято называть прекрасным, и брезгливо морщить носик от того, что сегодня называют безвкусицей или неприличным.Легко любить прекрасное или то, что нынче им называется. Зачастую, тараща глаза, мы заученно повторяем услышанные где-то под

Читать

Богу или маммоне?

Лев Толстой

«…Вино не придает ни здоровья, ни сил, ни тепла, ни веселья, а приносит людям только большой вред. И потому, казалось бы, следовало всякому разумному и доброму человеку не только самому не употреблять пьяные напитки и не угощать ими, но и всеми силами стараться уничтожить обычай употребления этого бесполезного и вредного яда.Но, к несчастью, происходит совсем не то…»

Читать

Приближение конца

Лев Толстой

«…христианин, учение которого предписывает ему смирение, непротивление злу, любовь ко всем, даже врагам, не может быть военным, т. е. принадлежать к сословию людей, предназначенных только для убийства себе подобных. И потому истинные христиане всегда отказывались и теперь отказываются от военной службы…»

Читать

Прятки

Василий Кораблев

Москва. Филипп едет к своей девушке, но оказывается, что виза в Москву просрочена. Обманным путём он попадает в город и становится преступником. Для преступника только один способ искупить вину – его отправляют на свалку, место в сорока километрах над городом, где разбирают космический мусор. Там Филипп вынужден принять участие в Олимпиаде по игре в прятки, где он – часть жестокого плана.

Читать

Энциклопедия «Поцелуя Феи». Часть 3. Расы волшебного мира

Иван Сирфидов

В третьей части Энциклопедии «Поцелуя феи» вы познакомитесь с общим описанием волшебного мира, а так же в деталях узнаете о большинстве населяющих его народов – об эльфах, кентаврах, гномах, живых мертвецах, и др.

Читать