– Ты в порядке, Мими?
Мы расположились на поляне в тени огромных веток дерева, как делали каждый день перед обедом. Айвен, пытавшийся, не жмурясь, смотреть на солнце, не ждал от меня ответа.
В порядке ли я?
– Страшно, – негромко сказала я, ища его руку в траве. – Давай не будем портить такой хороший день?
День и вправду стоял чудесный. Тёплый ветер едва шевелил листву нашего дерева, солнце припекало кожу так, что некоторые девчонки с утра развалились на траве в одном нижнем белье (мне посчастливилось попасться под горячую руку миссис Леман, когда она отчитывала их посреди коридора). В начале июня прекратились дожди, длившиеся почти всю весну, и воспитанники приюта Брикмана торчали на улице целыми днями. Младшие бегали и кричали, как сумасшедшие. Те, кто постарше, читали, играли в карты на траве, разговаривали о чём-то своём. Мы с Айвеном не отставали от них.
– В последний раз ты улыбалась ровно две недели назад, – сказал он.
– А что было две недели назад? – нахмурилась я.
– Двадцатое мая.
– Ох, твой день рождения, точно, – сказала я и, немного подумав, добавила: – Разве я не смеялась вчера за ужином?
– У тебя нет этой морщинки на лбу, когда по-настоящему улыбаешься, – мягко улыбнулся Айвен.
– А вчера морщинка была?
– Все две недели.
Я понятия не имела, о чём говорил Айвен, но верила ему на слово.
Наше место никто не любил из-за того, что солнце не пробивалось свозь листья дерева. Собственно, солнце в Кентербери светило с отвратительной нерегулярностью, и каждое его появление было подобно вечеринке-сюрпризу. Наверное, именно поэтому Айвен обожал эту поляну – можно было остаться наедине. Даже в пасмурные дни мы ложились рядом на траву и говорили обо всём на свете – это стало чем-то вроде ритуала. Всегда говорить о сокровенном под деревом, хранившем все наши секреты.
– Айв? – я повернулась к нему и почувствовала, как страх расползается под кожей.
– Да?
– Ты решил, что ответишь мистеру Леману?
Айвен удивлённо приподнял брови, несколько секунд посмотрел на меня, а после – тепло улыбнулся.
– Если хочешь, мы останемся. Я знаю, ты не любишь перемены, – сказал он.
– Но такого шанса у нас больше не будет, не так ли? – это не было вопросом.
Шанс перебраться в Лондон никогда не давался кому попало. Айвен мечтал об этом с раннего детства, и когда у него появилась такая возможность, я просто не могла всё испортить. Расстаться мы не могли, – друг без друга мы не провели ни дня сознательной жизни, – а для меня переезд казался слишком большим потрясением.
– К тому же, они предложили только тебе, – добавила я.
Каждый год директор выбирал одного или двух лучших учеников приюта, чтобы перевести в интернат для детей с высоким уровнем интеллекта. Это место называлось Каллидиус, и хозяин нашего приюта имел там какие-то связи.
В этот раз выбор пал на Айвена.
– Они принимают нас обоих, я же говорил. С твоими талантами в химии тебя с удовольствием возьмут куда угодно.
Я не знала, что сказать. Мы пролежали молча ещё несколько минут, пока над нашими головами не раздался голос миссис Леман: «Мария, Айвен, вам на обед нужно особое приглашение?». Айв подскочил первым и помог мне подняться. Взявшись за руки, мы понеслись в столовую, заключив негласный договор обсудить переезд в другое время и в другом месте.
***
Плюхнувшись на скамью рядом с Лорой, я не спешила даже смотреть на содержимое своей тарелки. Даже когда Айвен сел напротив нас, аппетит не появился.
– Миссис Леман под воздействием магнитных бурь, – заключила Лора.
– Сколько я себя помню, миссис Леман сама была сплошной магнитной бурей, – ответил Айв, отправляя в рот кусочек курицы.
– Между прочим, – ухмыльнулась Лора, – она на вас злится.
Мне не очень нравилось вникать в чужие разговоры. Даже если это были разговоры моих брата и лучшей подруги. Я спокойно ковыряла вилкой помидор, а ребята обсуждали предложение миссис «Магнитная буря» запретить мальчикам и девочкам приближаться друг к другу на расстояние менее двадцати дюймов.
– А ещё её бесят твои зелёные волосы! – смеялась Лора.
– Они зелёные только на этой неделе! – возмутилась я. – Ей не нравились красные, не нравились синие, а зелёные-то чем не угодили?!
– Может, она хочет, чтобы твои волосы были натурального цвета? – предположил Айвен.
– Я сомневаюсь в том, что кто-то помнит мой натуральный цвет.
– Каштановый, – в голос ответили Лора и Айвен.
Я вздохнула и чересчур драматично закатила глаза. Что тут сказать – они знали меня лучше меня самой.
Я посмотрела на них двоих и невольно улыбнулась. Лора была пухленькой невысокой блондинкой на несколько месяцев младше меня. В отличие от остальных наших ровесниц, она не сходила с ума, глядя на вытянутое лицо Айвена. Не знаю, влюбилась бы я сама в него, не будь он моим братом. Конечно, девочкам очень нравятся такие милые мальчики – русые волосы тёплого оттенка, серые глаза с чёрными крапинками, как у меня, кстати, и ангельская улыбка. Но мне почему-то всегда хотелось видеть их с Лорой вместе. Чтобы она тоже стала частью семьи.
Когда обед закончился, все разбрелись заниматься своими делами. Айв задался целью доделать очередной сайт до конца недели. Лора умчалась в кабинет рисования на встречу со своим парнем. А я не могла найти себе места.
В полном одиночестве я сидела в общей комнате, стены которой были обклеены грязно-зелёного цвета обоями, и бесполезно пялилась в экран старенького компьютера, который считался героем приюта Брикмана. Допотопная машина предназначалась для всеобщего пользования, что, учитывая количество человек в интернате, значительно укорачивало жизнь умирающей техники. Компьютер был один на всех, потому что в кабинет информатики, снабжённый ноутбуками, в неурочное время пускали только Айвена и только из-за его таланта к программированию.
Для меня же мир кодов и электронной информации был понятен ровно настолько, насколько он понятен младенцам или старикам. Поэтому единственным развлечением стал просмотр мировых новостей. Который месяц самыми обсуждаемыми темами, по непонятным причинам, были однополые браки, беспорядки в Сирии и какая-то очередная американская пропаганда. Не найдя для себя ничего нового, я отправилась бродить по коридорам.
Спустя несколько минут меня нагнал Айвен. Он быстро дышал и беспокойно поправлял волосы.
