Наталья Мейн - Сказки Маши

Авторская серия «Страна чудес и я»

© Н. Мейн, 2023

© Интернациональный Союз писателей, 2023

– Здравствуй, – сказала Маша утром Фуксии. – Ты ещё не расцвела? – спросила она озабоченно. – Смотри, какая большая ты уже выросла, чуть ли не с меня ростом, а всё ещё не цветёшь. Ты не рада, что живёшь у меня? Или, может, я поливаю тебя слишком прохладной водичкой, а тебе надо тёпленькую?

Маша дотронулась до веточек Фуксии, и Фуксия, выросшая за тёплую весну чуть ли не с метр, слегка качнулась.

– Стыдно цветку не цвести. Я ещё никогда не видела твоих цветочков. Какие они у тебя? Покажешь мне свои цветочки? – Маша то ли спрашивала, то ли приказывала и, прощаясь, погрозила ей пальцем: – Смотри у меня! Я проверю тебя завтра. И чтобы завтра ты непременно зацвела.

– И в самом деле, стыдно не цвести цветам! Ведь это моё прямое предназначение – приносить людям радость. Если радость – это мои цветы, значит, надо постараться! – воскликнула грациозная Фуксия и, качнув тонким станом, раскидала по аккуратным веточкам маленькие розовые бутончики.

– Бабушка, бабушка! – воскликнула утром Маша, делая ежедневный обход домашних цветов. – Наша Фуксия расцветает! Какие у неё красивые бутончики, и их так много! Целое цветущее дерево! Какая ты послушная, Фуксия, – улыбнулась Маша.

– Как я люблю, когда меня хвалят и любуются мной. Я правильно сделала, что расцветаю, – засмеялась Фуксия.

Она смеялась и смеялась:

– Я расцветаю, я, кажется, расцветаю.

Маленькие малиновые юбочки выскользнули из бутончиков, и на гибких веточках Фуксии закружился хоровод чудных малиново-розовых цветов.

Маша посадила на клумбу Георгин. Георгин вырос большой, с густой тёмной зеленью. Особенно хороши были сами цветки: тёмно-розовые, с красивыми малиновыми пёрышками по краям. Маша любила Георгин, поливала, охорашивала, хвалила:

– Ах, какой у меня вырос Георгин, и так много на нём цветов. Самый лучший Георгин во всём саду.

Рядом, ничем не примечательная, росла маленькая Травинка. Никто её не поливал, никто её не хвалил. Наклоняясь над Георгином и любуясь им, Маша не замечала какой-то Травинки.

И Георгин зазнался.

– Ты растёшь на моей грядке, – сказал он слегка высокомерно тоненькой Травинке. – Ты никому не нужная какая-то Травинка, тебя надо выдернуть. Ты просто мне мешаешь жить, пьёшь мою воду и сидишь тут, рядом со мной, занимая моё место. Я, может быть, ещё больше стану, ещё кустистей.

– Ну что ты, – задрожала от страха тоненькая Травинка. – Я же такая маленькая, мне надо совсем чуть-чуть водички. Не прогоняй меня со своей грядки. Я боюсь, что на дорожке меня затопчут. – Бедная Травинка чуть не плакала.

– Вот там тебе и место, – гордо вспыхнув, ответил Георгин. – Сорнякам там и место, только на тропинке.

Маленький тоненький стебелёк затрясся от страха и заплакал горькими слезами. Ему так хотелось жить. Он так любил Машу и всегда смотрел в её красивые голубые глаза.

– Вот бы мне такие глазки, – затаённо вздыхала Травинка, – голубые, как небо. Георгин, конечно, хорош, но уж больно задирист, – опять вздыхала Травинка.

Рано утром Маша наклонилась к кусту Георгина, чтобы восхититься его чудными цветами, и увидела на грядке рядом с Георгином прекрасный Василёк.

– Какой здесь вырос красивый цветок! – воскликнула Маша. – Посмотрите: у него цветочки такие же синие, как у меня глаза. И ведь его никто не садил и даже не поливал. А ты не обижай его. Ишь какой вырос большой, даже Васильку места не оставил, – повернулась с выговором к Георгину Маша, усердно хлопоча вокруг Василька.

– Послушай, – сказал Васильку вечером Георгин, – давай не будем сердиться друг на друга. Нам хватает места на грядке, да и вместе веселей.

– Давай, – откликнулся Василёк, восторженно глядя своими васильковыми глазами. – У меня Машины глаза, я знал, что это принесёт мне счастье!

На одном пруду жила Стрекоза. Она была так влюблена в саму себя, что только о себе и говорила. Стрекоза и впрямь была очень красива. Крылышки её трепетали в быстром полёте, отливали перламутром и искрились на солнце. В больших глазах Стрекозы отражался весь мир, в котором она жила. Но Стрекоза не замечала этого мира, она видела только себя. Кружа над прудом, она смотрела на своё отражение в воде и любовалась собой.

– Ах, как я хороша! – восклицала Стрекоза.

Пруд по краям зарос камышом, а в центре его плавали изумительной красоты Кувшинки. Стрекоза садилась то на одну Кувшинку, то на другую. И каждой Кувшинке она шептала на ушко:

– Смотри, какая я красивая.

Но Кувшинки отворачивались от её хвальбы, тихонько переглядывались между собой и ничего не говорили ей в ответ.

Вдоволь налюбовавшись собой, Стрекоза улетела.

– Папа, папа! – воскликнула маленькая Маша, которая пришла на пруд вместе с папой. – Смотри, какие красивые Кувшинки растут на пруду.

Кувшинки слегка покачивались на волнах, и со стороны казалось, что они кивают друг другу и о чём-то тихо переговариваются.

– Ах, – действительно сказала Белая Кувшинка, – нас похвалила Маша. Оказывается, мы тоже хороши собой.

– Стрекоза, конечно, очень красива, – откликнулись Кувшинки-двойняшки ярко-розового цвета, – но мир такой большой и в нём так много всего прекрасного. Пусть уж лучше другие похвалят, чем хвалить саму себя.

Маленький ветерок пролетел мимо и лёгкой рукой погладил шёлковые лепестки Кувшинок. И Кувшинки звонко рассмеялись.

Гномик Арик вышел на зелёную полянку.

– Это очень просто, – сказал маленький гномик.

Он всегда так говорил, когда был занят своими делами. Ведь Арик и был маленьким. Если взрослый гномик был ростом около семидесяти сантиметров, то Арик – ещё меньше. Арик любил гулять по лесу, слушать щебет птичек, наблюдать за дятлом, когда он долбит кору деревьев, выковыривая своим толстым клювом червячков. Вы видели когда-нибудь дерево, а вокруг него много щепочек, мелкой коры? Видели? Это значит: дятел поработал.

Вчера, например, Арик вышел на зелёную полянку. А там с краю полянки лежала поваленная бурей берёза. Берёза была старой, на ней уже не было веток и листиков. Арик сел на бревно, которое когда-то было берёзой, и вдруг увидел муравья. Арик стал наблюдать за ним и определил, что дальше за бревном находится большой муравейник.