Публикуется в авторской редакции с сохранением орфографии и пунктуации подлинника.
Иллюстратор Юрий Иляхин
© Юрий Иляхин, 2018
© Юрий Иляхин, рисунки, 2018
ISBN 978-5-4493-8170-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо предисловия:
Выхухоль и ее друзья
Это сказки про Выхухоль, которая, может быть, и не выхухоль вовсе, и не птица, и не зверь, и большая к тому же – повыше даже своего приятеля, Бориса Дубова.
Она поселилась в скворечнике величиной с дом, который построил в лесной деревне Борис Дубов, немного не рассчитав размер.
В компанию Выхухоли и Бориса постепенно вливаются и становятся друзьями: Мотылек Сяо-цань, с весьма туманной биографией, неунывающая Барашка, с биографией совсем коротенькой, но нисколько от этого не страдающая, Гремучая змейка со своей неудачной любовью, черный Ворон по имени Канарей – винный дегустатор и эстет, а также другие персонажи, вроде Рыбки или Щенка по кличке, конечно же – Пограничный пес Алый.
Героев становится все больше, истории про них разрастаются. Приключения происходят в деревне, в лесу и на реке, по которой друзья как-то отправились в свой Великий поход.
Рисунки – автора.
О, и Выхухоль просто моя героиня. По определению. Прямо хоть футболки про нее выпускай!!! Ой, сейчас посмотрела картинки на гугле. Это же не птица!!! Сейчас еще википедию читаю! Это шок! :))))))))))) Надо срочно перечитать все сказки. Так даже ржачнее получится. Это же вообще потрясающе!!!! :)))
(Из письма
первой читательницы,
моей дочки Лиды)
Борис Дубов построил в саду скворечник.
Скворечник был огромный, почти как дом.
Он стоял на земле.
Такой получился.
В скворечнике поселилась Выхухоль.
Она утром выходила из скворечника, оглядывала красным глазом окрестные виды, говорила: «Засрали всё, гады!» – и опять уходила спать. Она очень много спала, в этом скворечнике, потому что на улице было жарко. Лето же.
Борис Дубов долго не знал, какого пола его Выхухоль, мальчик или девочка.
Ну, собственно, не его, а просто Выхухоль, которая поселилась в скворечнике.
Спросить он стеснялся, и только иногда косился глазом вниз, в направлении Выхухоли.
Выхухоль смотрела на него красным глазом и говорила: «Ну, Борис, не надо!»
И Борису становилось стыдно. Тем более под шерстью или перьями, что там было у Выхухоли, все равно было не видно. А вот стыдно становилось.
Выхухоль и внешний вид Выхухоли
Борису было непонятно, чем покрыта Выхухоль.
То ли шерстью, то ли перьями.
Вообще было не понятно, к чему это всё.
То ли это птица вроде курицы, то ли это животное вроде выдры или песца, к примеру, а может, навроде кота породы мэйнкун.
Хотя не похожа ни на тех, ни на других, ни на третьих.
С другой стороны – рост.
Выше Бориса. И крупнее.
И была ли вообще Выхухоль выхухолью – большой вопрос.
С виду не разберешь, а пощупать шкуру было невозможно, из этических соображений.
– Ходячая шуба! – сказал Печник про Выхухоль, но что с него взять, с Печника?
Хотя вообще-то внешний вид Выхухоли производил приятное впечатление, даже на детей, если бы не некоторая загрязненность временами и не красный глаз, особенно с просыпу.
Выхухоль и прогулки
с Борисом Дубовым
Иногда Борис Дубов ходил с Выхухолью гулять.
Они шли бок о бок по пыльной дачной дороге в сторону города.
Оттуда иногда приносило ветром заводские дожди.
Тогда Выхухоль покрывалась синеватым, а то и зеленоватым кислотным налетом.
В сочетании с красным глазом это выглядело красочно, хотя и пугало особо нервных и чувствительных.
К тому же Выхухоль начинала кашлять, с отчетливым выхухолевым акцентом.
Но прогулкам это не мешало.
Только иногда кто-то шуршал в кустах ивняка вдоль дороги.
То ли соседские дети следили за прогулкой Бориса и Выхухоли.
То ли это змеи расползались с нагретых пригорков: уж очень они боялись Выхухоли. Хотя она их не трогала.
Выхухоль и иностранные языки
Выхухоль пыталась учить иностранные языки.
Пела она хорошо, со способностями, а вот языки никак не давались.
Она сидела в своем скворечнике, упершись красным глазом в учебник, и мучалась.
– Борис, – спрашивала она внезапно, – а можно сказать «маньди» или «саньди» вместо «маньдей» и «саньдей»?
Борис не отвечал.
Всем было ее жалко.
Борис Дубов иногда говорил: «Брось мучаться, давай лучше траву покосим!»
Но Выхухоль знала, что очень важно заниматься языком хотя бы полчаса в день, зато каждый день.
Все равно толку не было.
Грубо ругаться матом по-английски, как другие, она не хотела, а другие слова ей как-то не подчинялись.
Зато пение Выхухоли давалось.
Ей нравились «Подмосковные вечера».
Элтон Джон нравился, Лепс нравился.
Ей не нравились негритянские всякие песни-речитативы, кроме одной, из фильма, где актриса Пфайфер, американская, играет морскую пехотинку, которая теперь преподает в школе для трудных детей в бедном районе Америки.
Так вот там была песня, рэп, очень ритмичная, с припевом красивым, и она пришлась Выхухоли по душе.
Со временем она узнала вдруг, что это вообще-то бандитский рэп, но поделать уже ничего нельзя было, раз нравится. «Любовь зла», – сказал про это Борис Дубов. Со знанием дела сказал.
Когда Выхухоль, прищурив красный глаз, начинала напевать эту песню, мелодию, конечно, не слова, всё вокруг затихало.
Сворачивали свой треск кузнечики в полях, кроты пробкой застревали в своих ходах, плотва переставала выпрыгивать, резвясь, из воды, а застывала, шевеля хвостом, в той же воде, невесомые водомерки замирали на месте, прижимаясь на всякий случай к кувшинным листьям.
Даже бесстрашная и вечно невозмутимая сова в ближнем лесу нервно ежилась в своем дневном дупле, ерзала, стараясь покрепче сомкнуть свои круглые желтые глаза. Ей казалось, что надвигается страшная гроза.
Но, конечно, всё кончалось хорошо, как только Выхухоль прекращала петь.
Особенно ей удавалось верхнее «ля» второй октавы.
Вот с кем Выхухоль не ладила, так это с Печником.
Со всеми – «Вась, Вась», ну, в меру, конечно, а с этим – ну ни в какую.
Не совпадали они в отношении к жизни, ни по коренным вопросам бытия, ни по житейским подробностям.
А еще – Печник всё подбирался и подбирался к скворечнику, в котором жила Выхухоль.
Печник хотел во что бы то ни стало сложить там печь, иначе он мог без практики потерять квалификацию.
Другие его давно уже к себе не пускали на предмет печкостроения, а здесь, думал он, может и прокатит. На новенькую.
Он полагал, что Выхухоль его не заметит, потому что у нее глаз красный и можно тихо подобраться.
Но Выхухоль его замечала своим красным глазом и шугала, махала на него то ли своим крылом, то ли лапой.
И так жарко, солнцепек, куда еще печь-то?
От испуга Печник падал навзничь и покрывался потом.
