Череду серых промозглых дождливых дней, наконец, сменило на недолгий срок «бабье лето». Медсестра Ангелина Василькова, закончив последние процедуры, заполняла кипу учетных журналов. За монотонной работой незаметно подкрался вечер. Но когда до конца её смены в инфекционном отделение оставалось совсем немного, раздался звонок в приёмном покое. Пришлось отложить нудное занятие и спуститься вниз, чтобы открыть дверь. Девушка ожидала увидеть медиков со «скорой помощи», которые только и пользовались в такое достаточно позднее время этой дверью для передачи больных в отделение, только на пороге к её удивлению стоял среднего роста широкоплечий молодой мужчина во флотской форме. За его спиной уже разливался нежными красками закат, обещая хорошую погоду на следующий день. Моряк взял под козырёк, отдавая ей честь и широко улыбаясь, спросил:
– А можно вызвать Кравцова Михаила? Я здесь случайно – проездом, хотел друга навестить, а он вот – в больнице…
Его лицо было скрыто от неё отблеском уходящего солнца, но что – то толкнуло ей в сердце, и она несколько замедлила с ответом, переводя дыхание:
– У нас время посещений пациентов строго определено с 16.00 до 18.00 часов. И никаких личных контактов, – но тут медсестра вспомнила о ком шла речь. Этот больной уже был назначен на выписку, и она могла бы позволить себе сделать некоторое исключение из правил, – Правда, до конца моей смены остался час и, если вы наговоритесь за 20 минут, то я его вам позову.
Моряк неожиданно шагнул ей навстречу, и его лицо оказалось в поле зрения девушки:
– А если нет?
– Вы подставите меня. И мне сделают выговор, – спокойно ответила Аля, намеренно утрируя свои слова, уверенная в том, что такое вряд ли может случиться.
Но, словно, испугавшись её отказа, мужчина поправился:
– Я пошутил. У меня и в мыслях не было подводить такую прелестную девушку.
– Если так, то подождите, сейчас он выйдет.
– Ещё минутку. Можно спросить? А вас, где я могу увидеть ещё раз?
– А это ни к чему. К вашему сведению, я – замужем, и не люблю, когда ко мне пристают с подобными вопросами.
– Хорошо, назовите хотя бы только ваше имя.
– И это совершенно не к чему знать. Так вам звать вашего друга? – девушка старалась вести себя с ним, как можно строже.
– Лена, Наташа, Света… – начал перечислять мужчина. Медсестра отрицательно покачала головой, так и не ответив, поднялась наверх. Она шла и чувствовала внутри себя нарастающее волнение после разговора с незнакомцем. Возможно, что это произошло из – за захватывающего бархатного тембра его голоса, в котором слышалась неподдельная теплота. Подойдя к нужной палате с банальной табличкой «острый гастроэнтерит», Ангелина вызвала больного:
– Кравцов, к вам посетитель пришёл. В вашем распоряжении 20 минут.
– Ах, Ангелина, голубушка! Для вас я управлюсь и за 10 минут. И прилечу назад на крыльях любви к вам.
Медсестра недовольно поморщилась от этих слов и, не желая поддерживать бессмысленный для неё флирт, повернулась и пошла в сторону поста.
– Всё в вас очаровательно, милая Ангелина, но ваш нордический характер убивает всякую надежду на взаимность, – донеслось ей вслед.
– Вот и прекрасно. Не будет повода для разочарования. И я бы на вашем месте поторопилась – вас друг ждёт, – добавила она через плечо и в ответ услышала, как собеседник, спохватившись, кинулся вниз по лестнице, сломя голову. Усмехнувшись, Аля вернулась к прерванной работе, но перед глазами, как назло, всё ещё маячил образ моряка: его карие глаза, смотревшие на неё с подкупающей добротой. Вызванное его появление чувство было необычно, от него что – то сладко и жарко пело внутри неё, и путались мысли. «Очнись, глупышка», – одёрнула она себя, – «О чём ты думаешь? Дома – муж, сын. Сынок мой, звёздочка моя!» При одном только воспоминании о крохе – сыне у неё на лице появилась задумчивая улыбка. А вот с мужем у них отношения были далеко не простыми, и Аля до сих пор не могла понять, как она согласилась на это безумие под названием «брак». «Ради ребёнка, у него должен быть отец», – настойчиво, словно муха, зудела ей в уши мать, желая только одного, лишь бы поскорее сбыть с рук беременную дочь. Подруги в голос пели, что лучшего жениха ей не найти: на столе его семьи было многое в эпоху продуктового дефицита, недоступное другим. Только своё сердце она не спросила о том, как ей поступить. «Это моя ошибка, мне и терпеть», – грустно раздумывала Аля. На улице уже совсем стемнело, заморосил дождик – пришлось открывать зонтик и шлёпать по лужам в туфлях. Дома она застала мужа, сидящего перед телевизором, а малыш в это время сам по себе копошился на ковре и пытался сложить башенку, которая постоянно разваливалась. Увидев мать, он обрадовано вскрикнул и бросился в её объятья, окончательно разрушив по пути своё шаткое строение.
– Ма, ма, кофетку мне плинесла? – лепетал Тёмка, вертясь у неё на руках.
– Да, солнышко моё! Как же я могу оставить такого сладкого мальчика без конфетки? Держи, это от зайчика! – целуя поочерёдно его пухлые щёчки.
Посмотрев снова на сына, Аля вдруг заметила ссадину над губой и следы высохших слёз на щеках:
– Солнышко, а где ты так ушибся?
Малыш, обняв её за шею и дыша жарко в ухо, прошептал:
– У меня ножки не из того места ластут, и плохо плыгают по ступенькам в автобусе.
– Кто тебе сказал эту глупость? У тебя замечательные ножки и растут правильно – только ты ещё сам маленький, поэтому не всё получается сразу.
– Зато ты с ним сюсюкаешь, как с девчонкой. Кто из него вырастет? – подал, наконец, голос Александр, ещё удобнее устраиваясь в кресле.
– Думай, что говоришь ребёнку. Это ты виноват, что он разбил губу?
– Как всегда ищешь виновного…
– Я не виню – я знаю, как ты не терпим к чужим слабостям, но только перед тобой всего лишь маленький мальчик, только ребёнок. А ребёнка надо ещё и просто любить… Вообще, ты больше не ходи за Артёмом в садик, я сама буду забирать его.
– Твоё дело. Завелась с полуоборота, было бы от чего, – равнодушно пожал плечами муж. И Аля лишь махнула на него рукой.
Вечер так и прошёл – каждый из них занимался своим делом: Аля готовила ужин, заодно успевая узнать новости от сына о его проделках в садике. Саша так и продолжал смотреть телевизор, пока до него не дошли ароматные запахи из кухни, тогда он и соизволил заглянуть к ним:
– Мужику дадут в этом доме пожрать?
– Пожлать, – повторил вслед за ним Тёмка, хихикая.
– Сыночек, нельзя так говорить – это некрасивое слово.
– А папа так говолит.
