Ольга Балла - Сквозной июль. Из несожжённого

Сквозной июль. Из несожжённого
Название: Сквозной июль. Из несожжённого
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Сквозной июль. Из несожжённого"

Стихи, писанные автором в отрочестве и уцелевшие при тщательном истреблении им, выросшим, своего художественного наследия. Того, что вошло в эту книжечку, автору стало жаль.Фото на обложке Дмитрия Бавильского

Бесплатно читать онлайн Сквозной июль. Из несожжённого


© Ольга Балла, 2020


ISBN 978-5-4498-8179-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«– Ты, жалкий человек, что хочешь ты создать…»

– Ты, жалкий человек, что хочешь ты создать,
Что хочешь миру нового сказать,
Когда уже всё было, и не раз,
И сотням прочих вторит твой рассказ,
Ещё и не начавшись, так откуда
Твоё упорство в ожиданьи чуда?
– Без веры в чудо жить нельзя и дня.
Всё было – только не было меня.
1979

Мимикрия

Как богомол, припав к коре ствола,
Перенимает цвет её и форму,
Чтоб птица, добывающая корму,
Его средь пятен тени не нашла, —
Так жизнь, как будто
Невзначай прильнув
К коре шершавой нашнго сознанья,
Его перенимает очертанья,
От отторженья мягко ускользнув.
А мы игру и пятен и теней
За прорисовку смысла принимаем
И жизни так доверчиво внимаем
И смыслу, проступающему в ней.
Подводит нас лукавая игра.
Как мозг и глаз пространству – перспективу,
Смысл зримому естественно и живо
Навязывает с искренностью лживой
Сознания прогретая кора.
Смысл – мимикрия жизни,
Бред сознанья,
А вовсе не структура мирозданья.
1979

«Ты» – грубо – тыканье рукой…»

«Ты» – грубо – тыканье рукой.
«Вы» – безнадёжно-волчий вой
На расстояньи.
Только «я» —
И свет и цельность бытия,
Молочная густая сладость,
Спокойствие, и мир, и радость.
1980

«Блестела ликованием огней…»

Блестела ликованием огней
листва после дождя.
Свистели птицы в ней,
любовно
Обсасывая каждый звук,
и лес дышал обильно и неровно
и жадно.
Косточкой скакало эхо,
отскакивая рикошетом
от всех – в солёном солнце – плоскостей.
И сук
обламывался с сочным треском
под тяжестью листвы
намокшей, в упоеньи блеска
и в дрожи сладостной воды слепящей
и в роскоши зелёной и кипящей
охапок ветра.
И ошмётки солнца в чаще,
сырого и счастливого,
запутались,
средь колкой синевы.
Торжествовал полудня шум и гам,
и воздух созревал
холодной, скользкой,
дымчатою сливой
и падал, как подкошенный, к ногам.
1980

«Разбив молчанье, к слову прикоснусь…»

Разбив молчанье, к слову прикоснусь
Горячими и жадными губами.
Солоноват, железист слова вкус,
Как и у крови. И одно дыханье
Соединяет кровь и слово. Жизнь
Единая стучит в крови и в слове,
И в каждом нерве бытия дрожит
Биенье слова и биенье крови.
1980

Согласные

A noir, E blanc, I rouge, U vert, O bleu…
Arthur Rimbaud
Б – тёмно-жёлтый. Рыже-розов В
(А гласными даётся освещенье
Различной силы, мягкости; смещенье
Полутонов, оттенков.) Дальше – Г —
Как хлеб ржаной – поджаристая корка:
Чуть подгоревший, грубоватый, горький.
Д – смуглый мёд. Вишнево-тёмный Ж —
Вино густое, старое уже.
А З – болезненно, пронзительно-ветчинный.
К – словно небо, интенсивно-синий,
Л – листик, солнечным лучом пробитый.
Спокойно-красный М. И зеленью налитый
Густою, дождевой – аквамаринный Н —
Дыханье каменных заплесневелых стен:
Он влажен, холоден. П – рыхлый чернозём.
Р красен и тяжёл, как огнь угрюмый
Во глубине костра, залитого дождём —
Упрямый, рдеющий и сладковато-грубый.
С густо-жёлтый и солоноватый,
Т – словно дымом угольным объятый,
Ф – сумрак вечера, сиренево-прохладный.
Х – кофе с молоком. Ц – острый, терпкий, мятный —
Зелёнки цвет. Ч – приглушённо-синий.
Коричнев Ш, и сладостью глубинной
Набухший Щ – бордовый, клейкий, вязкий.
Цвета и формы – наважденье, сказка
Навязчивая – каждый миг творится
И с каждым словом заново родится.
1980—1989

Стихотворцам вроде меня

Дилетантизм – не метод, господа,
хотя даёт он странную свободу:
Как варвары, кромсаем мы слова
Случайной, дерзкой прихоти в угоду, —
Не давит нас ответственности груз
И строгость мастерства нас не стесняет,
И стих себе восходит, прян и густ,
И сладкой дымкой беззаботно тает.
1980

«Холодным фильтром март…»

Холодным фильтром март
Шершаво разделяет
Весну и зиму.
Веки разлепляет
С трудом – новорождённая весна,
В остатках вязких косности и сна.
День знобким ветром до костей прошит.
Земля лежит, распятая, как жертва.
Опять с усильем дух воскрес из мертвых,
Быв заново и зачат и рождён.
Ещё собой овладевает он
С трудом. Но дрожь рожденья бьёт поля,
И роженицей старою земля,
В крови распластанная, в муках, дышит
И прорастанье чутких звуков слышит
В себе – предвестье
Будущей души.
1981

«…А ты воркуешь, как сухая гречка…»

…А ты воркуешь, как сухая гречка,
лилово-дымчатый мой, сумрачный язык,
скребёшь ты горло остро. Словно печка,
гудишь-стучишь внутри, к огню привык
и к напряженью. Звуки, словно в ступе,
толчёшь в себе. И, интонация струпья
с себя стряхая – «может, правда, груб я», —
– со скользкой болью, с дерзостным смиреньем
в себе хранишь ты стержень выраженья.
1981

Пражский дождь

Европу, словно лютню, юный дождь
Тревожит пальцами и трепетно и чутко
И будит звуки. На скользящей дудке
Свистит, кидая шалый ветер в дрожь.
Улитками древесными века
Вдоль длинных городских морщин влекутся
И влагою воспоминаний ткутся,
И город спит и дышит, как река.
1981

Осень, осень

Небытие – источник бытия,
Его основа. Тонкого литья
Гудящий колокол – бытийственная осень.
Мир горек, как в осеннем небе просинь.
Глубокой, плотной осенью всё ближе
К небытию спускаешься. Всё жиже
Материи обманчивая плоть.
Ещё нас может ранить, уколоть
Какой-нибудь пустяк, налипший на
Поверхность дня… Но всё уже сполна
Исчерпано, и призрачны все дни,
Из снов и мнений сотканы они.
А мир так тих, что даже не тревожен.

С этой книгой читают
Тексты о литературе за первые два десятилетия XXI века. Всё это отражает прежде всего собственные вопросы критика о том, как человек устраивает и продумывает свои отношения с миром и свою ситуацию в нём. Будь автор академичнее, основательнее и тяжеловеснее, он бы написал об этом философский труд. Но в том, чтобы размышлять об этом в формате беглых летучих заметок на полях чужих книг, есть особенная прелесть и свобода.На обложке: Тивадар Чонтвари
В книге собраны стихи, написанные с 14 до 37 лет. Это память о самых важных, судьбоносных, золотых мгновениях жизни, дающая ключ ко всему остальному прозаическому корпусу творений автора.
Автор ОЛЬНОВ АНАТОЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.Год рождения – 1938, 27 февраля. Родина – с. Городище Череповецкого района Вологодской области. Кроме Череповца и Петрозаводска проживал в городах: Сортавала, Витебск, Усть-Каменогорск, Альметьевск.
Гражданин Советского Союза. Коммунист.Родился 22.12.1956 г.Родители – ветераны Великой Отечественной войны.Окончил ВВМУПП им. Ленинского комсомола в 1981 г.1981—1993 гг. – служил на дизельных подводных лодках 182-й Отдельной Бригады подводных лодок (б. Бечевинская), КВФ.После предательского развала Советского Союза подал рапорт об увольнении из ВС, заявив о несогласии с политикой нового руководства страны, армии и флота.Уволен в запас с должности
Мы любим. Если повезет, становимся счастливыми, и со временем у нас появляются прекрасные воспоминания.Если нет, нам остаются грусть и иногда стихи.
1830 год. Выпускник Московского Университета Алексей Рытин получает от Общества Древностей предложение отправиться в Святую Землю. В пути его настигает предписание проследовать в имение князя Прозоровского, где при осушении болот были обнаружены некоторые древности. Следуя вопреки голосу разума движениям души, он оказывается втянутым в расследование ужасного преступления длиною в века – историю, перепутавшую древний миф, научную конкуренцию, граб
Уже несколько лет археограф Алексей Рытин путешествует по землям Османской Империи. Он не раз сталкивается с противостоянием таинственных сил и приписывает преследования желанию некоего секретного ордена завладеть загадочной каменной скрижалью, присвоенной им еще в России. Он не стремится ни к борьбе, ни к тайне, но долг по отношению к семье своей невесты, княжны Анны Прозоровской, заставляет его доискиваться до сути.Параллельно в Петербурге одно
Не всем везет родиться с золотой ложкой во рту. Мне вот выпала участь пройти сложный путь, начиная с раннего детства. Мать-алкоголичка, голод, детский дом, где каждый выживает, как может. Уже на этом этапе можно было сломаться и опустить руки, но мне повезло. Местный отъявленный хулиган и воришка Демьян взял меня под свою защиту. И уже в десять лет я могла филигранно обворовать любого. Не знаю, куда бы меня привела такая жизнь, но однажды на моем
Ради мести бывшему Мария просит таинственного незнакомца в баре о совместном селфи. Незнакомец, приняв Марию за даму лёгкого поведения, взамен предлагает ей провести с ним ночь за деньги. Решая обмануть незнакомца и будучи уверенной, что ей за это ничего не будет, Мария делает вид, что соглашается на предложение, берет деньги и сбегает. Но незнакомец оказывается не так-то прост и безобиден.Три части в одной книге. Старое название "Заложница банди