Венди Хиггинс - Сладкая опасность

Натану Хиггинсу, вся жизнь которого – образец настойчивости, трудолюбия и верности.

Wendy Higgins

Sweet Peril

Жители Рима и не подозревали, что все 666 демонов, обитающих на земле, той ночью облюбовали печально знаменитый Колизей. Двенадцать повелителей присутствовали в человеческом обличье, остальные парили в воздухе, заслоняя небесные светила.

Рахав, повелитель гордыни, расположился в центре. Всеобщее внимание будоражило его, и он окинул свирепым взором многотысячную толпу потомков повелителей – исполинов, – созванных в Рим со всех концов света.

– Официально объявляю форум открытым, – провозгласил Рахав.

Повелители и духи почтительно выразили свое одобрение: первые – скандированием, вторые – хлопаньем и свистом огромных крыльев; всё это слилось в жуткую какофонию, заполнившую собой пространство Колизея. Исполины застыли в напряженном ожидании – пришло время Рахаву огласить причину, по которой их собрали.

– Дошло до нас, что двое из вас, исполинов, не считают более необходимым трудиться в поте лица своего на ниве зла, хотя только для этого их и растили.

Никто не шелохнулся.

Рахав глазами отыскал в толпе молоденькую девушку – совсем еще девочку, – которая дернулась под безжалостным взглядом, как ужаленная, и отвела свои миндалевидные глаза. Из ее высокой прически выпал темный локон.

– Выходи, дочь Алоцера. – При этих словах девушка всем телом задрожала.

– Феми? – повелитель гнева Алоцер, недовольно нахмурившись, шагнул вперед, ища глазами свою дочь.

– Отец… – Для обыкновенного человеческого уха шепот Феми был неразличимо тихим, но его расслышали все, кто находился в эту ночь в Колизее.

– Поди сюда, – сказал Алоцер. – Чем ты провинилась?

Феми, шурша египетскими шелками, приблизилась к нему.

– Умоляю, отец, смилуйся надо мной! Я ношу ребенка, твоего внука.

Алоцер помолчал, морщины на его лбу разгладились.

– Это всё? Ты знаешь, конечно, что не переживешь роды?

Феми потупилась и кивнула. Алоцер повернулся к Рахаву и с нескрываемым раздражением заговорил:

– Это ведь довольно обычное дело, Рахав. Вряд ли стоило созывать чрезвычайный форум из-за беременности усердно работающей девушки.

– Ну, разумеется, – насмешливо произнес Рахав, поворачиваясь к Феми. – Уверен, эта беременность – результат неустанных трудов. Вне всякого сомнения, ты приобрела ее, вводя в грех кого-то из людей… Так ли это, дочь Алоцера?

Так вот в чем причина! Лицо девушки в ужасе исказилось. Она принялась было шарить глазами в толпе, но встречала лишь пустые и враждебные взгляды, а затем бросилась на колени перед отцом и принялась исступленно целовать его ноги. Алоцер в изумлении уставился вниз:

– Кто он? С кем ты была?

Феми отчаянно замотала головой, ее окончательно растрепавшиеся волосы мели землю вокруг ног повелителя.

Рахав нагнулся и, схватив Феми за волосы, рывком развернул ее лицом к себе:

– Отвечай отцу. Скажи ему!

Но Феми лишь плакала, а когда Рахав потянул сильнее, закричала от боли. – Страх не дает ей говорить, и это объяснимо, потому что отец ее ребенка – не человек. Он из этих. Из ее породы.

Толпа хором ахнула, потом все зашептались и зашикали друг на друга. Алоцер сощурился так, что глаза превратились в две тонкие щелочки, и по очереди поглядел на Феми и Рахава.

– Это точные сведения. – В уголках губ ухмыляющегося Рахава выступила пена. – Подозрение возникло у одного из моих самых преданных легионеров, а затем мы получили подтверждение от испы, которая знала обоих.

– Так о ком речь? – спросил повелитель ненависти Сонеллион, сверкнув прозрачными ледяными глазами. – Кого нам надо наказать?

Рахав поднял бровь, нарочно затягивая ожидание.

– Ёсиро, сын Иезавета.

– Не может быть! – к Рахаву подскочил Иезавет, повелитель лжи, и в его глазах сверкнул красный огонь. Ростом он был меньше остальных повелителей, но превосходил всех скоростью и меткостью. – Где испа, осмелившаяся возводить подобные обвинения?

– Мне очень жаль, – Рахав прижал ладонь к сердцу, – но раскрыв нам эту ужасную правду, она лишила себя жизни.

– Ёсиро всегда верно служил нашему делу! – закричал Иезавет, не обращая внимания на ужимки Рахава.

– Увидим. Ёсиро, выйди вперед.

Толпа начала расступаться, пропуская Ёсиро. Статный – выше отца – юноша с тонким изогнутым мечом за поясом приковал к себе все взгляды.

– Ни шагу дальше, – скомандовал Рахав. – Сложи оружие, или его отберут у тебя силой.

Иезавет принялся бранить сына:

– Глупый мальчишка! О чем ты думал? Твое дело – вредить людям, а не терять время с сестрой-исполинкой!

Ёсиро посмотрел на Феми, которая продолжала лежать у ног отца, и, вытащив меч из-за пояса, положил его на землю.

– Это только моя вина, – сказал он, обращаясь ко всем повелителям. – Оставьте Феми.

– Как романтично! – В голосе Рахава звучала легкая насмешка. – Но не следует ли мне указать на очевидное? Вы вдвоем обрекли Феми на смерть в тот самый миг, когда она зачала. Печально.

Некоторое время Рахав с мрачной улыбкой расхаживал по арене, молча рассматривая толпившуюся на расстоянии публику, потом заговорил снова:

– А вы знаете, что на месте, где вы стоите, когда-то погибло с полмиллиона человек? Сейчас эти стены жаждут крови своей юности. Отличное место для наших собственных игр, как вам кажется? Очень надеюсь, что пара наших маленьких гладиаторов – тут он поднял бровь, повернувшись к Ёсиро и Феми, – сейчас попробует сбежать… – Те замерли в оцепенении, как будто не могли поверить, что их тайна раскрыта и жизнь пришла к столь плачевному концу. Несколько повелителей засмеялись, но без особого веселья, а остальные исполины постарались отодвинуться как можно дальше от центра событий.

– Ну, что же вы? – обратился Рахав к любовникам и с жестокой улыбкой резко вытянул вперед обе руки. – Это ваш шанс. Бегите!

Феми, всхлипывая, поднялась на ноги и пробралась между повелителями к Ёсиро. Взявшись за руки, они вдвоем побежали по полуразрушенному Колизею, а с обеих сторон над ними, не отставая, неслись глумливые духи. Некоторые повелители злорадно улюлюкали, наслаждаясь зрелищем.

– Эй, ты! – Взгляд Рахава выхватил из толпы стоящего с краю молодого испа с луком за плечом. Тот с каменным лицом вышел вперед.

– Убей обоих, – приказал Рахав.

Исп стиснул зубы и, мгновение поколебавшись, кивнул. Вытащил стрелу из висевшего за спиной колчана, положил на тетиву. Со лба у него, несмотря на прохладную ночь, скатилась капелька пота, и он, наклонив голову, вытерся о рукав.