1. 1. Пролог
В стане кохтэ было тихо. Ночь перед походом — всегда самая тревожная. Жены обнимают своих мужей перед тем, как отпустить их в бой, на доблестную смерть или на великую победу. Мужчины спят в своих шатрах — неизвестно, где им суждено уснуть в следующий раз. Костры потушены, дети давно уложены, даже собаки не брешут, затихли.
Разве что зашелестит полог, впуская юную деву, желающую попрощаться с возлюбленным, или проскользнёт темная тень между шатрами. То не тать крадётся в ночи, в народе кохтэ отродясь не бывало воров. Кто же у братьев и сестёр ворует? То не спится Листян, юной сестре Великого хана. А оттого ей не спится, что совесть нечиста.
Девушка и сама не понимает, что ее тревожит. Вроде бы все предельно ясно: с раннего утра уходит в поход на моров войско кохтэ, возглавляемое ее братом Баяром. Так правильно, так нужно, так было испокон веков: степняки уходили за добычей в чужие земли. Возвращались не все. Но Баяр не зря звался Великим ханом. Он был умён и удачлив. Листян в брате не сомневалась нисколько.
И все равно терзалась.
Не спалось ей. Ворочалась, вздыхала, разбудила Илгыз — вдову старшего брата. Та злым шепотом Листян отчитала, пришлось уйти. И правильно, прогуляться в одиночестве не помешает. Она пошла к древнему кругу из камней, называемому Тойрог. Там лучше всего думалось и отменно успокаивался дух. Было ещё холодно, Лис куталась в меха. Земля была твёрдой, трава только-только проклёвывалась. Девушка провела пальцами по древним шершавым камням, видевшим столько странного, сколько обычный человек и вместить в себя не может, улыбнулась про себя. Хорошо. Завтра все изменится. Тот, кто тревожит ее совесть, покинет стан вместе с войском.
— Я так и знал, что найду тебя здесь.
Девушка вздрогнула всем телом и обхватила плечи руками. Ей хотелось съежиться, спрятаться, раствориться в старых камнях, но увы – немыслимо.
— Ты меня искал?
В темноте мужчина казался даже красивым: высокий, молодой, сильный. Не сверкают нестерпимой рыжиной его волосы, не видно веснушек, не заметна юношеская нескладность. Листян его разглядывала – не прятать же теперь глаза? Гордость не позволяла.
— Знаешь же, что не уеду, не попрощавшись.
Да, знала. Потому и пряталась. И нужно было немного потерпеть, но терпеть Листян не умела совершенно.
Промолчала, старательно разглядывая в темноте травинки.
— Будь моей женой, Листян. Я хочу, чтобы ты была только моей. Всегда.
— Зачем? – И снова она знала ответ, но не могла отказать себе в удовольствии его услышать.
— Я тебя люблю. Как солнце, как небо, как ветер. Как дождь в жаркий полдень в середине лета.
— Я… не люблю тебя, Наран, – и это она ему уже говорила.
— Моей любви на двоих хватит. Я вернусь к тебе, Лис.
— Конечно, вернешься, – о, в этом она не сомневалась. Таких зануд даже смерть не берет.
— Дождись меня. Не… обещай себя другому.
— Ох, Наран! – Листян раздраженно притопнула ножкой. – Вот тут обещаю. Пока Баяр не вернется, не выйду замуж, уж будь уверен.
Он шагнул к ней, пристально вглядываясь в лицо невозможной этой девушки, любви своей безумной, иссушающей, мучительной – и прильнул губами к ее губам. Она вырвалась, шипя, как дикая кошка, сверкнула глазами и бросила гневно:
— Спасибо скажи, что не ударила ножом! Не будь ты другом моего брата, я бы тебя убила!
И убежала, растворилась в ночи.
Наран оперся дрожащей рукой на старый холодный камень, прикрыл глаза обессиленно. Она сказала правду: будь на его месте кто-то другой, не сносить бы ему головы за такой проступок. Никто не смеет женщину принуждать к близости, а поцелуй его можно расценивать именно так. Но Наран был когда-то ее женихом – почти год. И обнимал ее, и целовал даже несколько раз. И Баяр все прекрасно понимал. Да, скорее, уж Листян окажется виноватой – снова. Наран без труда мог представить всегда дело так, как ему было выгодно. Говорить он умел, убеждать – еще лучше. И Листян перед всеми представить бы смог непроходимою дурой, наблагодарной и избалованной, а себя – гордым влюбленным героем, достойным лучшего. Вот только ближе они от этого не станут. И снова он ни на шаг не приблизился к своей мечте. Опять все испортил.
Потер лицо руками и пошел спать. Утро обещало быть суматошным.
2. 2. Миска с кашей
Дженна вышла Баяра провожать: растрепанная, босая, в одной лишь простой рубашке до щиколоток да накинутой на плечи шали. Наверное, он не велел ей, просил остаться в шатре, но разве она слушается мужа?
Листян, затаившаяся в тени шатра, усмехнулась и покачала головой. Она сама хотела проститься с братьями: уезжали нынче в поход все четверо. Младшим уже шестнадцать лет. Оба прошли Тойрог – сами так решили, сами захотели, а Баяр и не возразил. Воины уже – такие одинаковые, красивые, сильные, юные. Мать промолчала, а Листян брату сказала: зачем их с собой ведешь, рано им умирать. Опыта у них нет. Конечно, хан ее не послушал.
— Сайхан, иди в гэр, — тихо говорит Баяр жене. – Спи, ты ночь не спала. Измучил тебя.
— Сдурел? – сердится Дженна. – Как могу я тебя отпустить со спокойным сердцем? Я должна ехать с тобой, должна!
— Ты ребенка ждешь, сайхан. Забыла?
— Забудешь тут, – ворчит ханша недовольно. – Ох уж эти дети! Зачем я опять в это ввязалась?
— Потому что ты меня любишь, – улыбается Баяр. – Я, признаться, рад, что ты остаешься...
— Вот как? Ты думаешь, что я недостаточно хороша…
— … и присмотришь тут за всем, – мягко продолжил мужчина. — Особенно за Листян.
Ого! Какой вредный!
— Замуж твоей сестре надо. Или кнутом всыпать хорошенько.
Хан смеется, а Листян шипит, как змея.
— Насильно? За Нарана? Я бы и рад, да он так не хочет.
— Почему за Нарана? Да за кого угодно. Вон – за кагана тирахов. Он спит и видит, как с тобой породниться.
— Я подумаю над этим. Вернусь, и обсудим.
— Обещай, что вернешься, – Дженна прильнула всем телом к мужу, крепко обнимая.
— Конечно. Я же должен взять на руки нашу дочь. Непременно вернусь, сайхан.
Дальше было уже неинтересно. Все, что хотела, Листян услышала. Осторожно отползла прочь, никем не замеченная, поднялась и ускользнула в свой шатер,который теперь делила только с детьми и вдовой старшего брата. Там сейчас тихо спали маленький сын Баяра и девочка, дочь Карына, старшего брата Листян, убитого Дженной в поединке. С ними спала и Илгыз, вдова брата. Она так и не вышла снова замуж, вернувшись под кров свекрови.
Мать Баяра и Листян умерла еще зимой, не то от лихорадки, не то от тоски по мужу и сыновьям.
— Уехали? – сонно спросила красавица, поднимая лицо.
— Нет еще, – буркнула Листян, плюхаясь на подушки и обхватывая колени. – Спи, рано еще. Дети спят, и ты спи.
Девушка прекрасно знала, что жалости она не дождется ни от кого в стане. Илгыз любила лишь себя и свою дочь, а Листян обычно не замечала, а брат слушал только Дженну.
