ПРОЛОГ
Первый и последний раз я столкнулся с этим, скорее всего явлением, когда совершенно случайно мы заехали в Топольное, необыкновенно длинное село на берегу быстрого и бурного Ануя. По необходимости пришлось зайти в маленький магазинчик.
- Он! - вдруг закричала продавщица, показывая на колыхание травы.
- Это ветер, - успокаивали мы нервную женщину.
- Нет, - продолжала она, - это он. Так и ходит по нашей земле, пока совсем не сотрутся его подошвы.
Мы не хотели спорить с полусумасшедшей, на наш взгляд, женщиной, взяли бутылку, насколько сейчас помню, кваса и направились к машине. Внезапно мимо наших лиц что-то просвистело, а когда я испуганно отскочил назад, мое внимание привлек громкий стон - слева возле ограды корчился человек в чешуйчатом железном облачении. В его спине торчала стрела. Примерно в метре от раненого валялся шлем или каска.
Прошла минута оторопелого ожидания, и мы, оглядываясь по сторонам, бросились к человеку. Нам не хватило нескольких метров, как железное облачение, а за ним и сам воин буквально растаяли. Но о том, что он здесь был, ясно говорила сильно смятая трава. Вдобавок на глинистой почве обочины четко отпечатались странные, словно составленные из треугольников следы. Правда, прямо на наших глазах они начали быстро исчезать.
Теперь наше любопытство потребовало объяснений от продавщицы. Она удовлетворенно и, может быть, даже несколько злорадно хмыкнула, а затем медленно начала твердить адрес.
- Все, а теперь идите. А захочет дед с вами разговаривать или нет - это не мое дело.
По указанному адресу действительно жил дед. Старый, мохнатый. И предки у него, судя по слегка раскосым глазам, были местные. Он долго и пристально осматривал нас, а потом спросил:
- Видели?
Мы жестами, кивками головы и даже криками начали подтверждать, что мы - свидетели необычайного события. Деду потребовалась обоснованная подготовка. О чем он прямо и почти по-большевистски нам и заявил. И мы опять вернулись в магазин. После завершения цикла нашего хождения, нам было предложено расположиться в старой покосившейся беседке. Как только стакан в первый раз опустел, издалека пошло разворачиваться повествование. На мой взгляд - обычная сказка. Если бы не последнее, увиденное нами событие.
А начиналось все, по словам деда, следующим образом. Очень, и даже очень, давно, приехал в гости к одному хану, скажем так, вождь одного из родов. Приехал не один, а вместе со своей юной дочерью. Может, хотел сосватать кому. А может, и сама навязалась. Только хан на пиру, едва увидев девчонку, сразу заявил, что она ему нравится, а потому он хочет, чтобы после пира ее привели к нему в юрту. Отец девчонки то ли в споры полез, то ли хотел уточнить, по тем временам, в качестве кого. А хан рассмеялся:
- Да ты не волнуйся. Завтра, ну или послезавтра, самое позднее, я ее тебе верну. А приплод так и быть, возьмешь себе.
Кругом рассмеялись. Тут уже не выдержал отец девушки, выхватил меч и кинулся на хана. Но тому даже охрана не потребовалась. Хан был не простым человеком. Он мгновенно схватил лежащий рядом лук, и не успел вождь пробежать и половины расстояния, как стрела пронзила его насквозь. По повороту ханской головы труп за ноги потащили из юрты, а орущую от ужаса девушку увели непонятно откуда взявшиеся женщины. Прошло еще совсем немного времени, как хан с ухмылкой покинул пир.
Когда он вернулся обратно, у него был еще более довольный вид. И пока он глотал, почти не пережевывая, куски мяса, из соседней юрты вытаскивали девушку. Она шла, прикрывая голое тело разорванной одеждой, под хохот и издевательства, несущиеся со всех сторон. Одна из женщин довела ее до конца стойбища и показала на убогую юрту:
- Теперь будешь жить здесь и делать все, что тебе ни прикажут. А иначе тебя будут бить палками.
Никто не знает, как пленнице было плохо жить, но именно там, среди грязи, нищеты и в унижениях родился мальчик. С самого рождения с ним стали обращаться, как и с его матерью. Но не было, причем, ни одного человека, который бы сказал, что это не ханский сын.
Глава 1. МЛАДШИЙ СЫН
Гонец
Всадник непрерывно ехал по известным только ему дорогам между гор, меняя на ходу коней. Но они все равно начали уставать, и ему пришлось сделать привал. Там, где поворачивающая на север дорога как змея заползала между двух гор. Всадник расседлал двух коней и, стреножив, пустил их пастись. И очень скоро окрестности дороги осветились маленьким, но веселым костром. А пока мужчина доставал продукты и готовил себе простецкий ужин, в горах стало совсем темно. На смену дневного шума пришли скромные песни ночных птиц, сквозь которые прорывался настойчивый вой волков.
Привыкший к одиночным переездам, молодой, но опытный воин не обращал внимания на внешние атрибуты ночи. Пока сквозь ночную мглу не начали издалека, но вполне явственно, проникать тихие стоны.
В те времена кто только не ездил по здешним местам. И переселенцы, и купеческие караваны, и воинские отряды, а иногда и настоящие разбойники. И разделить всех названных между собою было очень трудно. Людей на дорогах убивали, жгли, насиловали и даже пытали. Чтобы захватить, ограбить и поглумиться. Так что ждать можно было чего угодно. И все же стоны не прекращались. Они показывали долгое мучение человека, а нормальный слух не может выдержать эти звуки долгое время. Воин встал и в полной темноте, не торопясь, пошел прямо на них. Пришлось спускаться по крутому склону, и очень скоро ему пришлось признаться, что вернуться обратно раньше, чем наступит утро, ему вряд ли удастся. В этой ситуации он посчитал, что более правильно будет двигаться вперед.
А склон явно заканчивался, переходя в каменную россыпь на берегу маленькой реки или ручья. Небольшая и тихая протока изобиловала скользкими камнями, и несколько раз Кичеташ, так звали воина, едва не принял лежачее положение поперек русла. И хотя идти было очень тяжело, а цель пути еще не приняла никаких ясных очертаний, одно было ясно - стоны хоть немного, но становились громче.
На пути обозначился резкий подъем. Следуя примерно вдоль русла реки, Кичеташ неоднократно попытался подняться, но каждый раз он упирался в горный склон, который как настоящая стена препятствовал дальнейшему проходу. Воин не помнил точно, сколько раз он делал очередную попытку, когда после ощупывания стены, его рука, наконец, а за нею и все тело как будто провалились внутрь горы. Он медленно вставал с каменного пола, усыпанного какими-то осколками. Даже в темноте чувствовалось, что разбитые руки кровоточат. Но зато обозначился проход в скале, достаточно узкий, настолько, что не удавалось полностью раскинуть руки. Зато вокруг свободно лился прохладный поток воздуха. Он шел откуда-то изнутри.
