Глава 1. Украденное детство
Небольшой городок Каракол в Киргизии расположен вблизи восточной оконечности озера Иссык – Куль, до него всего 12 километров, в ста пятидесяти километрах от киргизско-китайской границы. Он является административным центром Иссык-Кульской области. Название происходит от киргизского слова «кара» – черный и «кел» – озеро. Черный цвет обозначает «большой», то есть – большое озеро. Правда, с 1889 по 1922 год и позже с 1939 по 1992 год город носил название Пржевальск в честь известного путешественника. Совсем рядом находится подножие хребта Терскей-Ала-Тоо и протекает река Каракол. Город находится на высоте 1690 – 1850 метров над уровнем моря, поэтому климат здесь умеренно-континентальный с элементами горного и морского.
А какой красивый и разнообразный растительный мир окружает поселение: это и тянь-шаньская ель с густой конической кроной высотой до шестидесяти метров, и арча-чудо-дерево, живущее до двух тысяч лет. В горах встречаются экземпляры до десяти метров в диаметре, правда, высотой не более шестнадцати метров. Зачастую арча растет вместе с елью и другими хвойными деревьями. Пихта Семенова с густой темно-зеленой пирамидальной кроной достигает в высоту тридцати метров. Вдоль чистых и прохладных рек и вокруг озера Иссык-Куль красуются непроходимые заросли облепихи. Русские березки в этих краях редкие гости, но в самом городе иногда встречаются. Возможно, они и посажены русскими людьми, коих проживало не менее тридцати процентов, скучающими по этим прелестницам. Летом в окрестностях Каракол радуют своим великолепием многочисленные разноцветные дикие тюльпаны – ярко-красные, малиновые, желтые и оранжево-красные. Горы, покрытые этой растительностью, привлекают взгляд и, казалось бы, не оставляют места людской злобе и зависти, как бы говоря своим величественным видом – все суета и тлен, вечен только мир вокруг. Но люди способны испортить и это благолепие своими извечными пороками….
Вот в этом киргизском городе и родилась обычная русская девочка Виктория в 1966 году, как говорится, в неполной семье. Мать Надежда Викторовна замужем никогда не была. Рано приобщилась к алкоголю, по характеру была распущенной, но долго сохраняла свою природную красоту, поэтому на нее обращали внимание многие мужчины, и русские и киргизы. Отказывала она им редко, особенно, если любовник приходил с бутылкой. Тогда начинался «пир горой» и маленькая Виктория со своей бабушкой Марией, проводили время на улице, если было тепло, или на кухне при выключенном свете – если холодно. Мария никак не могла понять, где и когда она совершила ошибку в воспитании дочери. Ведь она любила ее, так же, как и другие матери любят своих детей. Старалась ни в чем необходимом ей не отказывать, интересовалась ее делами, особенно, когда та поступила в школу. И училась, в общем-то, неплохо, и подруги не были распущенными. Почему же судьба поступила с ней так коварно?
Родилась Надежда по большой любви и казалось, что жизнь ее должна была сложиться совсем иначе…. Но ее отец Виктор погиб в годы войны и Мария всю свою жизнь посвятила своей неблагодарной дочери. Жили они в небольшом частном доме на улице Дзержинского. Он был рубленый, как и большинство других домов на улице, состоял из комнаты-спальни и небольшой кухоньки, большую часть которой занимала кирпичная печь, служившая и для обогрева, и для того, чтобы приготовить пищу. В спальне тоже была печь-лежанка, на которой любила спать бабушка вместе со своей внучкой. Для Надежды стояла двуспальная кровать, место, где она отдыхала одна или развлекалась с очередным любовником. Стыдно ей, видимо, ни перед своей матерью, ни перед своей дочерью никогда не было. Тем более что своего ребенка она не любила и никогда этого не скрывала…. Для Виктории всегда было большой загадкой, кто придумал ей такое красивое имя, которое подразумевало победу, и в чем заключалась эта самая победа.
Сколько девочка себя помнила, она всегда хотела кушать и даже не представляла, что такое есть досыта. Со слов бабушки, веселая мать кормила грудью свою дочку совсем недолго и Марии приходилось покупать молоко у соседей, которые держали козу. Но у них была своя большая семья и иной раз они ей отказывали. Тогда та заворачивала черный хлеб в марлю, окунала в чуть сладкую воду и давала ребенку вместо соски. Когда открылся молочный комбинат, бабушка Вики устроилась на работу уборщицей, чтобы время от времени побаловать свою внучку молоком. Это тогда она казалась «старенькой», а было-то ей всего сорок с чем-то лет. Мать тоже устраивалась на работу, и на тот же молочный комбинат, и на рыборазводный завод, но после первых же прогулов ее увольняли. Всю свою злобу за незадавшуюся жизнь она срывала на дочери. Совсем не остались в памяти у маленькой девочки какие-то материнские обнимашки или поцелуи, зато подзатыльники, порой без видимой причины, она запомнила на всю жизнь. Чаще попадало, когда бабушка была на работе, а к матери приходил очередной друг с бутылкой. Если Вика не догадывалась вовремя выйти на улицу во двор дома, то вылетала с пинком родной матери, иногда полураздетая.
Единственный, кто понимал ее слезы в этот момент, была дворняжка Марта, привязанная на цепи к своей конуре. Она скулила и жалась к ногам Виктории, которая
обнимала свою подружку, прижимала к себе, и та затихала. Когда было холодно, девочка залезала в конуру, собака – следом и они лежали, согревая друг друга телами. При этом Виктория иногда плакала. Ведь она видела, как другие мамы любят своих детей и никогда их не обижают. И она никак не могла понять, чем же она хуже их…. Собака своим языком слизывала слезы маленького Ангела и тихонько поскуливала. Вике становилось жалко свою лохматую подружку, даже больше, чем себя и…она успокаивалась.
Частенько ее спящую вытаскивала из конуры бабушка, у которой тоже текли слезы, но она ничего не могла сделать со своей непутевой дочерью. Когда любовник Надежды уходил, а она спала на своей кровати, Виктория убиралась и в комнате, и на кухне. А девочке было тогда всего три с половиной года…. Сначала она ела то, что было на столе, остатки картошки, хлеба, закусанные яблоки, огурцы. Затем тряпкой смахивала крошки в собачью плошку, остатки пищи, видом которой сама брезговала, и несла своей подруге Марте. Так они вместе и выживали. После этого девочка-хозяйка веником подметала мусор и мокрой тряпкой мыла пол. Первый раз она сделала это сама, добровольно, но мать быстро поняла пользу от малолетней дочери и в дальнейшем била ее, если просыпаясь, видела где-то грязь. Как-то бабушка попыталась заступиться, но услышала столько угроз и оскорблений, что в дальнейшем не связывалась со своей буйной кровинушкой, видимо понимая свою вину и упущения в ее воспитании. Соседи были по национальности киргизы, семья большая, многодетная. Они изредка делились детской одеждой с маленькой русской мученицей, иногда кормили ее. Но привечали не очень гостеприимно, и Виктория без приглашения старалась к ним не ходить. Да и жили они тоже достаточно бедно.
