© Арина Сонина, 2015
© Аринина Соня, 2015
© Лев Рукастый, дизайн обложки, 2015
© Айфон Айпадян, фотографии, 2015
© Владимир Д, иллюстрации, 2015
Редактор Владимир М
Корректор Капитолина Бывалая
Благодарности
Владимир Прочий
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Третьи сутки шла погоня за преступником, уходившим по бульварному кольцу.
Преступник, вьетнамский негр с лицом кавказской национальности, вторую неделю скрывался в недостроенном особняке банка «Среднерусское авизо», ночуя на чердаке и запивая несвежих устриц грязноватой водой из фонтана «Писающий мальчик». Ему было что терять, и он это уже потерял.
Сейчас он как раз вспоминал, как его однажды любила женщина. У нее были голубые глаза навыкате и волнующееся лоно, на которое нельзя было смотреть без слез. Она любила его сверху вниз, снова вверх, потом опять вниз, и через некоторое время он сбился со счета и уже молча следил за ее левой грудью, которую она, объясняя ему устройство своего тела, почему-то упорно называла правой. Лево-правая грудь, ударяясь о соседнюю, право-левую, мелко дрожала, как испуганный суслик, затем успокаивалась, снова ударялась и снова дрожала, и это продолжалось так долго, что он опять сбился со счета и закрыл глаза.
Когда он открыл их, было утро, и вокруг, кидаясь снежками, бегали круглые детсадовские дети. Он прислушался к себе и понял, что ему совершенно неинтересно как их зовут.
По дороге домой он дважды перешел улицу на красный сигнал светофора, и его след взяла служебно-розыскная собака по кличке Сука, съедавшая до трех килограммов сырых сусликов в день.
Характерные следы ярко-красной помады, начавшись в районе подбородка, привели следствие к установлению пола убитого.
Возбужденное уголовное дело легло на стол прокурора с юридической фамилией Каценеленбоген.
У прокурора было усталое лицо со множеством морщинок и подбородков и опостылевшая молодая жена в розовом кардигане. Жена никак не хотела рожать, и ее беременность тянулась уже пятый год. Прокурору очень хотелось сына с обыкновенной русской фамилией Сидоров, и, чтобы заглушить тоску, он шел в аптеку «37,2» и покупал на всю зарплату несколько пушистых памперсов. Молоденькие провизорши провожали его сочувственными взглядами и возвращались в аптеку к набившим оскомину обсчету и обвесу покупателей.
Покупатели, пожилые супруги Неоперабельные, смущенно переглядывались и объявляли контрольную закупку презервативов «УПСА». На стол прокурора ложилось новое уголовное дело. Возбуждение нарастало.
Жил такой парень Володя Дементьев.
Еще лет тридцать с небольшим назад жил. А потом его убили. Приятели-студенты в пьяной драке по поводу того, кто даст денег на очередную бутылку. Случайно, одним словом. Неподумавши.
А я с ним в математической школе учился. И как-то на уроке литературы, когда мы разбирали поэму Блока «Двенадцать», и классная наша Вера Ивановна домогалась от нас ответа на вопрос: «Что же все-таки хотел сказать Блок?», – Володя встал и поведал, что словами «… На ружьях черные ремни, / Кругом огни, огни, огни» поэт хотел сказать, что «коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны».
Сразу после похорон я под их впечатлением написал рассказ «Враг Советского Союза». Рассказ слабенький, но искренний. Я с ним потом в Литинститут поступал, не взяли.
Сказали: «Вам обязательно надо писать.».
К чему это я?
А к тому, что писать надо, в особенности, тем, кто хоть чуточку чУток (тавтология моя – В. П.) к приметам времени. А вдруг когда-нибудь кто-нибудь великий в этой свалке радиоактивных отходов с гордым названьем Интернет пороется и выудит оттуда эти самые приметы? И использует их для написания эпопеи «Ни мира, ни войны» или «Нечеловеческой комедии»…
P. S. Для совсем уж непонятливых: детектив – потому что приметы.
А некоторые уже больше ничего не напишут
У жизни, как у кнопки, две стороны, острая и тупая, и от соприкосновения с ними происходят южные мужчины со шрамами в душе и любовью к пряностям и плосколицые северные женщины с застывшим в глазах удивлением. У смерти, в отличие от кнопки, всего одна сторона – обратная.
Надежда впервые попробовала мыло «Dove» и долго не могла отойти от унитаза.
Ей мучительно вспоминалось босоногое детство на обрывистом берегу таежного озера и колючие ордена Ленина на пожелтевшем обрывке молодежной газеты. Газету на заимку привозил участковый, рано овдовевший и обрусевший хохол по фамилии Негритянко, и ребятня встречала его у околицы, чтобы первыми прочитать по складам об успехах охотников-промысловиков и о найденной недавно в глухом урочище переписке декабристов Пущина и Кюхельбекера в трех томах.
Долгими летними вечерами, рассевшись в чисто выметенной горнице вокруг единственной в поселке лучины, бабы сноровисто щипали газету на ровные одинаковые полоски, и пальцы их дружно вздрагивали, когда за окном, едва завидя молодой месяц, заводил свою песню, полную тоскливого ужаса, инвалид первой империалистической старик Сохатый.
Указательным пальцем, желтым и заскорузлым, старик аккомпанировал себе на трофейном немецком пианино, которое колхоз вернул ему после статьи Сталина «Головокружение от успехов». После статьи «Сумбур вместо музыки» пианино снова отобрали, но старик не терял надежды и даже начал ходить с малолетками встречать участкового, однако новой статьи так и не дождался.
Покручинившись о горькой судьбине старика Сохатого, Надежда поднялась с пола и пошла пробовать прокладки «Always».
При повторном вскрытии в крови потерпевшего были обнаружены эритроциты. Их занесли в протокол и оставили там на всю ночь вместе с понятыми, после чего они начали давать показания друг на друга.
Выяснилось, что Земля круглая и на три четверти состоит из воды, по которой ходят речные трамвайчики. Дополнительно удалось установить в центре Москвы памятник Зурабу Церетели работы Петра Первого, и трамвайчики пришлось пустить по суше, что, впрочем, не противоречило Конституции, как и многое другое.
Внутри пустотелого памятника устроили торговые ряды и разнообразные увеселительные заведения, из которых особым успехом пользовались магазин «Интим» в крайней передней его части и ресторан быстрого питания «Fast chair», имевший вход с прямо противоположной стороны.
Потерпевшего же всю оставшуюся жизнь повсюду преследовал запах формалина.
Очередные задачи нашего правительства
Правительству оставалось вписать в программу самое последнее слово, и тут члены кабинета заспорили, как оно пишется: «кризис» или «кризес».
Позвонили президенту, но он накануне сильно икал, и лечащая бригада категорически не рекомендовала его будить во избежание сильных осложнений.
