Пролог.
Она с трудом опустилась на колени, тяжело вздыхая и держась за спину. С каждым годом ей становилось все сложнее. Подумать только, ещё год тому назад она без труда могла пройти от дома старосты до своего, сейчас же ей казалось, что этот путь бесконечен. Тяжелая одышка, через каждые двадцать шагов, немилосердно разрывала грудь. Сердце старой травницы, тоже начинало сдавать. Нет-нет, да замрет в груди, что бы через секунду понестись невероятным галопом наверстывая упущенное. От таких скачков все чаще кружилась голова, всё тяжелее было собирать травы и заботиться о людях, что жили в Пограничье. Не говоря уже о том, чтобы самой справляться с хозяйством.
Сколько же ей ещё отведет времени на этом свете Всемилостивая? Для чего удерживает она её душу в старом больном теле? Ведь вылечить свои хвори Рейна уже не сможет, что бы она ни делала. Да и не болезнь стоит по ночам у изголовья её постели, то старость пришла нежданно, а теперь осталось лишь дождаться, когда появится её лучшая подруга - Смерть. Но, не пугало всё это травницу. Она молилась в это утро лишь о двух вещах:
- Святая Богиня, - дрожащим голосом, заговорила Рейна, - прошу тебя, дозволь дожить до окончания зимы. Не выживет Пограничье без меня, когда придет время лихорадки. Прошу милости твоей, не для себя, для людей прошу. Забери мою душу одной ночью, не дай мне лежать в беспомощности. О легкой смерти прошу. С первой капелью прими меня в свои чертоги, - дрожащей рукой нарисовала травница святой знак в воздухе и низко склонилась так, что лбом коснулась холодного деревянного пола.
Тяжелый выдох со свистом вылетел из её груди. Неужто, иногда кажется, что ещё вчера, она и дня не могла усидеть дома? Всё старалась переделать как можно больше дел, чтобы вечером надеть свое самое красивое платье, вплести в длинные темные косы цветы и пойти на летнее гулянье. Там, ждал бы её Янок, с которым они бы гуляли всю ночь до утра так, что домой она вернулась бы счастливая, с распущенными, спутанными волосами и в помятом платье...
Скривившись от резкой боли в спине, Рейна тяжело оперлась рукой о лавку, что стояла с боку от неё, и очень медленно поднялась. После чего, положила ладони на спину и медленно выпрямилась.
- Ух, - облегченно выдохнула женщина. - Всё хуже и хуже с каждым днем. Не равен час и впрямь помру, не дождавшись весны, - сипло прошептала она. - Надо бы хоть снадобья перебрать, да начертать, что и по какой хвори принимать, - привычка говорить с самой собой, появилась у травницы не сразу. Но, года прожитые в одиночестве сказывались все сильнее. Особенно, остро она начала чувствовать, что совсем одна, когда реже стала покидать стены родного дома. А в глухой тиши стен, ей отчего-то начинало казаться, что она и сама превращается из человека, в часть интерьера. В нечто неодушевленное, ненужное и всеми забытое.
Из размышлений травницу вывел дробный стук в дверь. Рейна невольно вздрогнула, сама не понимая, что так напугало её, и медленно, прихрамывая на правую ногу, отправилась к двери.
Её дрожащие пальцы, отчего-то совершенно отказывались слушаться в это утро, но кое-как совладав со странным, необъяснимым страхом, ей все же удалось отодвинуть засов, и распахнуть дверь. Та жалобно скрипнула, когда порыв холодного ветра подхватил её, вырывая из не слишком-то сильной хватки хозяйки, и обрушил на стену. Рейна уже было потянулась, чтобы схватить ручку двери, как её опередили.
Рейна не сразу поняла, что происходит. Она подслеповато сощурилась, что бы убедиться, что ей не кажется, как тонкое женское запястье, затянутое в дорогую черную ткань, легко перехватывает дверь, прикрывая её. Травница медленно, несмело подняла взгляд и едва не закричала в ужасе, но вовремя прикрыла дрожащей ладонью рот.
"Неужто сама Смерть пришла ко мне?", пронеслось в голове пожилой женщины.
Незнакомка, что в это утро появилась на пороге её дома, и впрямь походила на ту. Во всяком случае, именно так её представляла себе Рейна.
Высокая стройная фигура, была затянута в черное длинное платье, что особенно нереально смотрелось в ореоле падающих с небес снежинок. Белоснежные локоны развевались на стылом ветру. Кожа её была словно снег, а яркие алые губы казались измазанными в крови. Темные круги залегли под глазами, что словно две яркие звездочки, сверкали в утренних сумерках.
- Не бойся, - сказала она. - Это я - Мара.
Не сразу женщина смогла понять, что ей сказала незнакомка. Настолько поразила её сама нереальность представшей взору картины. Ведь, какой нормальный человек станет разгуливать в лютый мороз, что царил на севере Ирэми практически круглый год, в одном платье. Да ещё и в таком?! Да и сама внешность девушки была столь необычной, что даже у пожилой травницы перехватывало в груди, стоило лишь взглянуть на неё. Она была необычной. Красивой и в то же время пугающей. На неё хотелось смотреть, восхищаться ею. Но, отчего же тогда Рейне так хочется спрятаться в самый потаенный уголок дома, чтобы странная незнакомка не смогла бы найти её? Хотя, где бы травница ни спряталась, от этой девы ей не скрыться. Она знала это, чувствовала на каком-то подсознательном уровне.
Когда же травница осознала, каким именем представилась незнакомка, то едва смогла поверить в правдивость её слов. Неужели эта невероятная гостья могла быть той маленькой девочкой, которую ей в свое время приходилось вытаскивать с того света каждую зиму? Разве так бывает?
- Д-дочь кузнеца? - кое-как проговорила травница.
- Да, - коротко и холодно, ответила она.
И тут, Рейна поняла, что на улице не то, что холодно, а стоит лютый мороз. А девушка в одном легком платье!
- Заходи скорее! - засуетилась травница, пропуская нежданную гостью в дом.
Девушка легко взошла по ступенькам и прошла в дом. Она шла, гордо неся себя, так, что и не скажешь, что провела столько времени на холоде. Её не трясло, и казалось, что она вообще не чувствует холода. Но, её кожа была белее снега, а кончики волос покрыла изморось.
- Я сделаю тебе отвар, - сказала женщина, направляясь к печи на которой уже закипал чайник. - А ты не стой, девонька, проходи и садись к печке ближе, - хоть Рейну и снедало любопытство, что же привело девушку в их края, да ещё и в таком виде, что-то подсказывало ей, что с вопросами не стоит спешить. Не время.
Мара сидела на просто сбитой скамье несколько часов. Её тонкие пальцы бережно сжимали уже давно остывший отвар, а взгляд упирался куда-то на дно кружки, что была в её руках. Она молчала, травница не пыталась начать разговор и вместо этого, положила на колени свою пряжу, грязно-серого цвета, и начала сматывать нитки в клубок. В какой-то момент девушка вздрогнула, резко выдохнула, словно вынырнула из омута собственных мыслей:
