Все персонажи и события вымышлены. Всякое совпадение или сходство с реальностью возможно только случайно.
Ромео на сцене нежно обнял Джульетту, она доверчиво склонила на его плечо голову, и полный зал искушенных балетоманов в очередной раз поверил: эти двое проживут вместе долго и счастливо.
Ангелина сделала глоток шампанского. Так странно – пить, когда перед тобой танцуют звезды первой величины. Но в ложе администрации все позволено. Закуски – канапе с красной икрой – тоже имелись. Впрочем, жевать, когда сидишь совсем рядом со сценой, Ангелина считала неприличным.
Джульетта совершила головокружительный прыжок и упала в объятия Ромео. Зрители зааплодировали. Дирижер опустил палочку: дал балерине возможность присесть в благодарном реверансе. Она улыбалась залу, то и дело оборачиваясь на их ложу. Феликс перехватил ее ищущий взгляд. Сделал несколько показательных хлопков – и лицо красавицы осветилось счастьем.
– Тоже из твоей свиты? – с улыбкой шепнула Ангелина.
– Просто ценит мое скромное мнение. – Сверкнул карими очами, понизил голос до еле слышного: – А нравятся нашей Джульетте исключительно богатые «папики».
Надо же! Когда Ангелина смотрела на сцену, была уверена: у примы и в жизни роман с тем парнем, кто Ромео танцует. Уж очень страстно у них танец лился.
Но этих балетных не поймешь. Про ее спутника тоже разное болтали, вплоть до нетрадиционной ориентации. Лишь когда стали встречаться, Ангелина поняла: злопыхатели врут. Феликс – настоящий мужчина. Сильный. Самобытный. Яркий.
Ничего подобного в ее коллекции прежде не было.
И весьма льстит, что именно от нее сей великолепный экземпляр голову потерял. Хотя чему удивляться? Остальные дамы – Ангелина приметила – рядом с Феликсом себя по единому шаблону ведут. Разглядывают с восторгом, будто в музее застыли перед Аполлоном Бельведерским. Слушают, рот разинув: рассказчик Феликс великолепный. И у всех в глазах тайная надежда – приручить, окольцевать. Ясно, что вольного сокола подобная перспектива пугает.
А в ней он, видно, почувствовал по-настоящему свободную женщину. Ангелина – без дураков – чуть не единственная в столице, кому замуж вообще не надо. И это не притворство, а осознанная позиция. Зачем ей в своем доме постоянный кобель, когда и так есть и мужчины, и деньги, и карьера?
Ромео на сцене упал к ногам Джульетты.
Феликс уверенно положил ладонь на бедро Ангелины. Ее тело прошил электрический ток. Надо же, музыка Прокофьева и полумрак директорской ложи оказались афродизиаками. Она не скрыла приятную дрожь, и Феликсу, несомненно, доставило удовольствие ее почувствовать.
Они оба – и восторженный зал – продолжали смотреть на сцену.
Никто не обращал внимания на белокурую зрительницу во втором ряду первого яруса. Девушка, как и многие прочие, уставила бинокль на правую кулису, рядом с которой Ромео вскинул Джульетту в великолепной поддержке. Только на самом деле смотрела она не туда. Блондинка на максимальном увеличении разглядывала, что происходит в директорской ложе. И по лицу ее текли слезы.
* * *
До чего мерзко, когда от тебя пахнет трупами. Стасик успокаивал: кажется. Это собственные рецепторы в носу впитали вонь. Но Надя не верила.
Полуянов позвонил ровно в тот момент, когда Надя выходила из морга. Доложил, что едет домой, и поинтересовался, будет ли ужин. Зря она надеялась, что закажет пиццу, – сама разбаловала.
Пришлось тащиться в супермаркет. Когда Надя выбирала мясо, дама, что стояла рядом, повела носом:
– Тухлятиной какой-то несет.
Митрофанова сразу шарахнулась.
Продавщица обиделась, начала доказывать, что у них все только свежее, а у бедной Нади перед глазами сразу посинелый мертвец с разверстой грудной клеткой. Ох, как от него воняло! Вроде чем-то химическим, но сладковатый запах гниения тоже отчетливо пробивался. А теперь и от нее, наверно, этой мерзостью пахнет.
Вернулась домой и даже покупки не бросила в холодильник, сразу кинулась в душ. Когда вышла разрумянившаяся, в халате, Димка взглянул удивленно:
– Ты разве не на фитнесе была?
– На фитнесе.
– А почему в клубе не помылась?
– Да у нас… э… воду горячую отключили.
– В сентябре?
– Там какая-то авария у них.
Врать не умела, глаза сразу долу.
Полуянов хихикнул:
– Ты от любовника, что ли?
Обиделась:
– Ты издеваешься?
Дима ответствовал тоном склочника-домостроевца:
– Как мне еще реагировать? Муж усталый после работы, а жена на фитнесе расслабляется. Да вместо того, чтоб потом сразу на кухню, ванну с пеной изволит принимать.
– Не ванну, а душ. И вообще не ворчи, – улыбнулась она, – сейчас будет тебе ужин.
Готовить любила с чувством и с толком, но в крайнем случае можно просто отбивные кинуть на сковородку. А пока жарятся, быстрый салат сварганить: айсберг, огурчики, моцарелла, руккола, помидорчики черри – тоже нормально. Когда Димка пришел на ароматы, спросила:
– Винцо у нас есть в погребах?
Не далее как вчера вели беседу о здоровом образе жизни, решив: употреблять будут только по особым поводам и выходным. Но ей нужно было снять стресс после морга.
Полуянов напоминать об уговоре не стал, открыл бутылочку чилийского.
Надя с удовольствием сделала первый глоток. Все, забудь! У тебя есть дом, любимый мужчина, вкусный ужин.
Но перед глазами продолжал маячить освежеванный труп с головой, запрокинутой на подставке-чурбачке. Перепуганные глаза Тошки. Давится, с трудом сдерживает рвоту, отчаянно молит:
– Можно я уйду? Пожалуйста!
Но она только усмехается:
– Нет, милый. Никуда ты не уйдешь. Мы еще даже не начинали.
* * *
Саню сегодня вызвала социальный педагог и снова потребовала признаться, откуда синяки.
– Да со льда все, Наталья Юрьевна, – горячо уверял он. – Я ж хоккеем занимаюсь, сами знаете: спорт жесткий.
– А на шее почему синева? Удушающий прием провели?
– Ну да.
– Разве ты без защиты играешь?
– Нету на шее защиты, – пробормотал.
Но щеки, почувствовал, заливает румянец.
А социальный педагог вкрадчиво сказала:
– Сашенька, я знаю больше, чем ты думаешь. И тебе только лучшего желаю. Если тебя кто-то обижает, нельзя терпеть!
– Кто меня в школе тронет? – усмехнулся он.
– Тем страшнее, что бьет тебя человек близкий.
– Никто меня не бьет.
– Понимаю, – вздохнула она грустно. – Не хочешь признаваться. Но мы ведь можем тебя защитить!
– Да какой толк от вашей защиты! – не выдержал Санька. – Пришлете комиссию. Будут чужие тетки в холодильнике рыться, смотреть, есть ли стол письменный. Так стол у меня есть. И сортир собственный. И икры в холодильнике трехлитровая банка.
Социальный педагог понурилась:
– Согласна. Государственная система не всегда совершенна… но я боюсь за тебя, понимаешь?
