Дмитрий Быков - Сны и страхи

Сны и страхи
Название: Сны и страхи
Автор:
Жанры: Социальная фантастика | Мистика | Современная русская литература | Историческая литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Сны и страхи"

Такого Быкова вы читать не привыкли: современная проза с оттенком мистики, фантастики и исторического эксперимента. Сборник, написанный в лучших традициях Стивена Кинга («Зеленая миля», «Сердца в Атлантиде»), рассказывает истории за гранью: вот скромный учитель из Новосибирской области борется с сектой, вербующей и похищающей детей; вот комиссар победившей в будущем Республики собирает Жалобную книгу из рассказов людей, приговоренных к смерти; вот американец с множественным расстройством личности находит свою возлюбленную – с аналогичным заболеванием.

Новые рассказы Дмитрия Быкова сопровождаются переизданием маленького романа «Икс», посвященного тайне Шолохова.

Бесплатно читать онлайн Сны и страхи


© Быков Д., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Неволя

– Я так думаю, что все это – рука Божья. – Он поднял руку, и казалось, что сквозь его растопыренные пальцы река вьется, как черная лента. – Дело Господне. Его воля.

Трумен Капоте, «Самодельные гробики»

Восьмиклассник Рогачев молчал и смотрел в парту, и историк Смирнов понимал, что проигрывает этот разговор вчистую. Он видел – точней, ему хотелось так думать, – что Рогачев, как девочка в фильме, одержимая бесом, изо всех сил подает ему знаки: вытащи, вызволи меня, я не хочу проваливаться в это болото. Того и гляди на груди у него проступят красные буквы HELP. Но это казалось, этого не бывало и быть не могло. От Рогачева, смирновского любимца и главной его педагогической удачи, осталась одна оболочка, и вместо красных букв HELP на кисти правой руки у него были синие буквы В.О.Л.Я. И внутри у него была воля, с которой Смирнов договориться не мог.

– Ну хорошо, – зашел он с другого конца. – По средам нельзя в школу. Я это понял. Что можно по средам вместо школы?

Рогачев безмолвствовал.

– Поезда, – наконец сказал он.

– Что поезда?

– Смотреть, – выдавил Рогачев и после паузы добавил: – В десять пятнадцать абулакский и в одиннадцать пять новосибирский.

– Просто смотреть?

– Да. С моста.

Это был не мост, а переход над путями, но называли его так. Через Решетов проходило не так много поездов, да и вообще место было глуховатое даже по меркам Новосибирской области – населения тысяч двадцать, три школы, один кинотеатр. Смирнов, первый выпускник факультета экстремальной педагогики Московского педуниверситета, поехал туда не по своей воле. Он имел все возможности остаться дома, но создатель и декан факультета, боготворимый студенчеством медлительный человек с непредсказуемыми мотивировками и странными источниками информации, на распределении попросил: «Город Решетов. На годик, а?» «А что там?» – в полном недоумении поинтересовался Смирнов, но декан в своей манере отворотился к окну и, глядя на сырые кусты внутреннего двора, ответил с горькой гримасой: «Там… нехорошо».

– Сверху смотреть? – уточнил Смирнов.

Восьмиклассник поднял глаза. Он понял.

– Сверху.

– Ой, не только сверху, – сказал ему Смирнов с дружественной по возможности улыбкой. – Ой, не только.

Бросание камней в окна поездов было одним из немногих провинциальных развлечений, но интерес к этой звероватой забаве вспыхивал редко, обычно во времена, когда подростковая жестокость бог весть с чего достигала пиков. Последний такой пик был в двенадцатом, а самое дикое зверство расцвело под конец застоя. Тогда в школах доходили до такой изощренности, что на зоне удивились бы. Не стало разницы между элитной спецшколой и провинциальным спецПТУ: приставка «спец» подходила им одинаково. Вот тогда, рассказывали им в универе, травматизм в электричках дошел до рекорда: камни по проходящим поездам швыряли с необъяснимой злобой, двух девочек покалечили на всю жизнь, был громкий процесс. Смирнов не помнил, чтобы за последние недели в городе сообщали о подобных травмах, но всего он не знал и знать не мог.

Рогачев опять смотрел в парту.

– Ну хорошо. Допустим, что только смотреть. Допустим. Но зачем? Цель вообще какая?

– Просто смотреть. Как отходит.

– Представлять что-то при этом?

– Зачем представлять? – не понял Рогачев. – Стоять там и это…

Непонятное упражнение. Может, глядя на поезда сверху, они чувствуют себя как бы выше, не знаю, богами, которые распоряжаются миром? Но с «Волей» непонятно было все. Дело было не в отсутствии логики, она как раз была, – но логика эта была нечеловеческая, и всякий раз, сталкиваясь с ее проявлениями, Смирнов чувствовал ту же брезгливую оторопь, что при изучении каннибальских ритуалов. Эти люди очень хорошо понимали, что делали, но цель их была так ужасна, что в сознание не вмещалась, оно отдергивалось.

– А вообще «ВОЛЯ» что значит?

– Ворам Ответка, Лохам Яд, – отозвался Рогачев неожиданно легко. Видимо, это была дозволенная информация, а может, для своих имелась другая расшифровка.

– Почему ответка? – опешил Смирнов.

– Нормально ответка, слово такое. От Бога ответка. Они молятся, им в ответ помощь. Или помиловка.

– Никогда не слышал, – признался Смирнов. – Ответка – это же если ты оскорбил или напал, и тогда месть.

– Месть? – переспросил Рогачев. – Месть будет мщуха, еще мужичка.

– Как?!

– Мужичка, когда прилетает мужику. Еще причпок. Мужик ошибся, и его причпокнуло.

Это был новый лексикон, не тот, который изучали в универе, когда рассказывали про АУЕ. И на АУЕ это совершенно не было похоже. АУЕ был, собственно, пройденный этап – своего рода комсомол при блатоте, расколовшийся, как всякий комсомол, из-за непомерных амбиций небитых лидеров; с «Волей» роднил их только неожиданный идиотизм расшифровки. Впрочем, Смирнов всегда подозревал, что «Арестантский Устав Един» было вариантом для внешних, а на самом деле это было ужасное междометие из того древнего языка, на котором разговаривали истинные местные жители. Эти местные давно ушли в подполье, но держали все под контролем. Он никогда их не видел, представлял смутно, но всегда ощущал их присутствие. Это они собирались иногда на опушках, жгли костры, пару раз он видел их сходки на даче, когда ходил за грибами и вышел вдруг к незнакомой опушке возле поселка со странным названием Серпы; тогда он почувствовал что-то и затаился в траве, но один из звероподобных, сидевших у костра, стал глядеть в его сторону белыми пятнами глаз, и маленький Смирнов побежал прочь, никогда в жизни он не бегал так быстро. Если бы захотели, они, конечно, остановили бы его. Окраины Решетова были похожи на ту опушку, да все окраины были на нее похожи: ржавый хлам, почему-то обязательно дырявые сапоги, какое-то тряпье, снятое с трупа, то есть трупье. Теперь, видимо, они выходили из подполья, почуяв, что зашаталась власть тех захватчиков, которые их туда загнали. И в самом деле, уже ясно было, что у нынешних все посыпалось, но те, которые вылезут из погребов, будут хуже. На самом деле они и не прекращали тут править. На поверхности было иго, цари, большевики, а в местах вроде Решетова, на опушках вроде Серпов всегда была их власть.

– А Громов вам чем помешал? – решился Смирнов на главный вопрос. Громов, единственный его приятель в решетовской школе номер семнадцать, хотя всего их было две и вторая была номер пять, – внезапно уехал на прошлой неделе. Собрался за день и исчез вместе со старухой матерью. Смирнову он успел только сказать, что к нему подошли вечером и очень убедительно сказали смываться, иначе ни за что не отвечают.

– Видел он, – неохотно ответил Рогачев.


С этой книгой читают
Новый роман Дмитрия Быкова – как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…Содержит нецензурную брань.
Дмитрий Быков – одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и – постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» – его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы
В новом романе «ЖД» Дмитрий Быков строит совершенно невероятные версии нашего прошлого и дает не менее невероятные прогнозы нашего будущего. Некоторые идеи в книге настолько «неполиткорректны», что от сурового осуждения общественности автора может спасти только его «фирменная» ироничность, пронизывающая роман от первой до последней строки.
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребите
Ребенок, стоящий на пути всех родственников как воплощение и немой укор уродства семейной жизни. Ежедневные издевательства, избиение, унижения. И однажды немыслимые зверства толкают мальчика на темный путь. Он берет в руки книгу сновидений – и через сон начинает мстить близким, превращая их жизнь в ад, который, как он посчитал, они заслужили.
Короткий рассказ на актуальную в настоящее время тему, о которой писать обычно не принято.
За прошедшие полвека мир сильно изменился. Настала информационная эра. Обществом и экономикой управляет аналитическая система СУПЕР, над которой трудились лучшие ученые. СУПЕР – это информационная платформа, ключевое средство координации и обеспечения уровня жизни людей. С помощью записанных машинных кодов система управляет всем: демографией, образованием, производством. Место капитализма заняла новая экономическая система – созидательная технокр
Любое, совершенное преступление, благодаря хроновизору обречено на раскрытие.
Актуальный роман о молодой тележурналистке, потерявшей работу из-за твита о санкционной косметике и нашедшей свою любовь. Лёгкая, остроумная и увлекательная книга для тех, кто не представляет свою жизнь без смартфона, самоотверженно строит карьеру, интересуется происходящими в стране событиями, но при этом не выносит назидательного тона ведущих аналитических программ на государственных телеканалах.
Детские ночные страхи и кошмары пугают родителей, пожалуй, не меньше, чем самого ребёнка. В этой книге простым и доступным языком раскрываются действенные методы, которые помогут успокоить напуганного малыша в момент пробуждения и позволят избежать повторения пугающих сновидений. Специалисты расскажут, какие техники можно использовать самостоятельно, а когда нужно обратиться к врачу, чтобы вовремя решить проблему и не дать ей повлиять на дальнейш
Авторы сборника участвуют в различных международных фестивалях, проводят литературные встречи, постоянно совершенствуют своё литературное мастерство. Произведения сборника публикуются в редакции авторов.
Считается, что любовь есть абсолютная мера добра, всеобщий, так сказать, эквивалент человечности, своего рода доллар мировой валютной системы человеческих ценностей. Тогда чем объяснить, что мне досталась ее грубая, антигуманная подделка? Почему в обычного человека, каким я себя считаю, вселилась ее самая злая и беспощадная, самая заразная и смертельная разновидность – та, которую древние греки считали наказанием богов, а современные психологи –