– Ох, Аня, аккуратнее!
Красный блестящий шарик съехал на самый край еловой лапы, но свалился не на пол, а в отцову ладонь.
– М-молодец, Виталий Семенович! – зааплодировал Алеша, их юный сосед.
Отец Ани с победоносным видом навесил шар обратно на ветку и откатил инвалидное кресло назад. Ноги у папы отнялись еще по осени. Летом он переболел ковидом, и вроде бы обошлось без реанимации и видимых осложнений, но одним октябрьским утром Виталий Семенович не смог подняться с кровати. «Последствия “короны”, – разводили руками врачи. – Что отнимет, когда вернет и вернет ли вообще – неизвестно».
– И так Паштет елку каждый год роняет, хоть ты игрушки не бей, – проворчал отец.
Кот Паштет зевнул со своей лежанки: «И в этом году уроню».
Аня лишь пожала плечами.
Навесили последние украшения, Алеше было дозволено включить гирлянду.
– Елочка, г-гори! – сказал он, и дерево удивленно заморгало цветными огоньками, а в комнате поселилось ожидание скорых чудес. Было двадцать пятое декабря.
– Ну вот, вроде бы красиво получилось. Правда, гарантирую, что мама придет с работы и все равно что-нибудь перевесит по-своему.
– Да! – воскликнул Алеша. – А мы с м-мамой тоже будем вечером украшать, у себя. Д-два раза к Новому г-году готовиться… Д-два счастья!
– Точно, ты целых два раза будешь елку наряжать.
– Спаси… – заулыбался Алеша.
Ему было четырнадцать. Он жадно глотал статьи по астрофизике и мог часами говорить о сингулярности, но терялся, если его отправляли в магазин за хлебом. Он упрямо говорил «пожа» вместо «пожалуйста» и «спаси» вместо «спасибо».
– Пойдем, – сказала Аня, закидывая учебники в сумку, – провожу тебя домой, а сама в институт – у меня же зачет вечером. Пока, па!
* * *
Зачет Аня сдала автоматом: второй курс филфака отпустил ее на праздники без хвостов. Домой она возвращалась через вечерний парк – небо было ясным, редкие звезды все-таки пробивались через свет городских фонарей. Вчерашний снег уже немного осел, но все еще сверкал и казался пушистым. Доносились звуки с катка – смех, музыка, крики, но здесь, на дорожке, было тихо и малолюдно.
На одной из пустых скамеек Аня заметила черный футляр – в такой поместилась бы скрипка или укулеле. Хозяина рядом не было. Забыл, что ли, кто-то? Поддавшись любопытству, девушка подошла и раскрыла футляр; старомодные защелки глухо бряцнули. Ну да, скрипка обыкновенная – лакированный деревянный корпус, смычок, струны. В самом уголке деки сверкал позолоченный оттиск – полумесяц и несколько звезд.
– Позвольте, девушка. Это мое.
Аня вздрогнула – мужской голос раздался прямо у нее над ухом. Обернувшись, она увидела серьезное лицо молодого парня. Его темные, почти черные глаза и нахмуренные брови как будто обвиняли Аню в воровстве.
– Минуту назад вас тут не было. Что же вы инструментом разбрасываетесь? Вдруг кто-то стащит?
– А вы стащить собирались? Не сомневайтесь, я всегда сумею найти свою скрипку.
– Я шла мимо, а футляр просто лежал на лавочке. Откуда мне знать, что скрипка ваша? Может быть, какой-нибудь рассеянный музыкант ее забыл, а я сейчас вам в руки отдам? Докажите, что это ваше!
Парень опешил и нахмурился еще сильнее. Но Аня встала точно между ним и скамейкой, и обойти ее не представлялось возможным.
– Ладно, – сдался он. – Чтобы доказать, мне нужно сыграть, логично? Дай сюда.
Аня подозрительно прищурилась, но ей все-таки пришлось уступить. Парень взял в руки скрипку, смычок, приноровился и заиграл – в зимний вечер полилась чистая мелодия… которая оборвалась на полузвуке.
– Все, убедилась? Отлично. Тогда я пошел.
Скрипач бережно уложил инструмент обратно в футляр и отправился восвояси. Но что-то не давало Ане покоя, в воздухе вместе с остатками мелодии повисла недосказанность. Сложно было объяснить, но какая-то сила повела ее за молодым музыкантом. Понимая, что творит, в сущности, глупость, она направилась по его следам.
Скрипач выбрался на небольшую поляну вдали от дорожки. Вокруг были одни деревья, а звездное небо, не засвеченное огнями города, как будто стало ярче. Аня спряталась за спящим толстостволым кленом.
Парень достал скрипку, разложил перед собой открытый футляр и вот так, стоя посреди безлюдной полянки, по щиколотку в снегу, принялся играть.
Аня мало смыслила в тех сферах, где живет музыка, но эту мелодию она практически осязала. Звуки, вытекавшие из скрипки, перекатывались по зимнему воздуху, как волны, и достигали… нет, не ушей – всего ее тела, и оно впитывало музыку, как губка впитывает разлитое молоко. Красивая мелодия, немного печальная, почти космическая – казалось, она зародилась где-то высоко среди звезд. И те отвечали и мигали в ответ, а луна подсвечивала скрипача так, что он казался полупрозрачным. Снег сверкал, ветер молчал, а музыка затапливала полянку и весь этот зимний вечерний парк.
Ане послышалось вдруг, будто в раскрытый футляр кто-то бросил немного мелочи. Она различила звук лишь потому, что он нарушил гармонию момента. Показалось? Но вот опять это «дзынь» невесть откуда. Не ходят же тут кругами привидения и не подают на хлеб несчастному музыканту, правда?
Дзынь. И так еще несколько раз.
Скрипач тем временем доиграл и стал укладывать инструмент в футляр, перед этим как будто и правда забрав оттуда пригоршню монет. На небо набежали легкие рваные облака, закрыв луну, и сразу стемнело.
– Выходи уже оттуда, – раздался знакомый голос. – Шпион из тебя никудышный.
Аня вздрогнула, но прятаться дальше смысла не было, и она вышла из своего укрытия. Снег под ногами гулко захрумкал.
– Кому это ты играл?
– Тебе, – ухмыльнулся скрипач, – и твоему любопытному носу. Ты кого-то еще здесь видишь?
– А что это был за звон?
Парень ничего не ответил, лишь направился обратно к дорожке. Они выбрались из сугроба, зачерпнув полные ботинки снега.
– Меня вместе с моим любопытным носом зовут Аня, кстати.
– Илья, – буркнул скрипач.
– Так что это был за звон? Словно кто-то невидимый тебе мелочь за игру бросал, – не унималась Аня. Ну в самом деле, теперь она от него не отстанет!
Илья вздохнул так, будто у него выдался очень тяжелый день или даже месяц. Он порылся в кармане и протянул ладонь – сверкнула золотистая монетка. На ней была изображена то ли комета, то ли падающая звезда – что-то лучистое и с хвостиком.
– Держи. Как придешь домой, положи под елку. Наутро сама все поймешь. И не ходи за мной больше!
Последние слова он произнес так резко, что желание продолжать шпионские игры у Ани отпало. Она молча взяла предложенную монетку, а Илья тут же развернулся и быстрым шагом исчез в переплетениях парковых дорожек. Аня взвесила монетку на ладони – тяжелая. Внутри отчего-то стало щекотно, как будто в груди поселилось вот это самое лучистое и с хвостиком и пообещало всяких радостей. Почему бы и нет?
