1. Глава 1. Фрэнсис. Последние мгновения
Казнь Душителя откладывалась дважды. Можете называть это божьим промыслом, но, как по мне, это форменные дьявольские штучки.
Первый раз, когда все уже было на мази и доктора готовы были поджарить его изнутри, во всей тюрьме вырубился свет. Поломка была настолько глобальная, что неделю починить не могли. А потом начался новый виток бюрократической волокиты, который подарил ему еще месяц жизни.
Второй раз дело сорвалось из-за его фанатов, которые устроили пикет у стен тюрьмы. Набралась целая армия сердобольных, которые считают, что его надо лечить в мягких стенах, а не казнить как нормального. Наше общество больно, и какая-то его часть явно слетела с катушек, если эти люди реально думают, что Душитель достоин чего-то большего, чем сдохнуть от инъекции стоимостью в восемьдесят шесть баксов.
Мисс Холлоуэй. Ребекка. Бекки. Вся заварушка закрутилась во многом благодаря этой хрупкой блондинке. Она поспособствовала романтизации образа этого зверя. Вся Америка увидала заплаканные глазки в пол-лица и услышала ее пылкие признания в любви к монстру. Все они с жадностью наблюдали, как она кладет себя на его алтарь, как облизывает словесно. Кто-то захотел распять ее, называя его сообщницей. Кто-то жалел девочку, которая дважды прошла через ад. Но были и такие, кто начал восхищаться любовью большого злого волка и юной овечки. Больные люди. Они просто вычистили из этой истории всех жертв и стали называть его мучеником, который пожертвовал собой ради любимой. Страдающие влюбленные. Да только как быть с кровавой баней, которая творилась вокруг них?
Я бы хотел сказать, что этот монстр ее использовал. Но сам видел в его глазах что-то такое, что говорило об обратном. А еще мне довелось прочитать его письмо, которое убедило девочку отказаться от показаний. Повезло малышке. Если б из-за завихрений больного разума Душитель не разглядел бы в ней нечто особенное, лежала бы она сейчас, такая молодая и красивая, в трех коробках.
Красивая, да. Но больше, чем славное личико и стройная фигурка. Есть в ней что-то помимо внешнего. Какое-то особое притяжение, которое ставит тебя на колени и делает ее рабом. А еще Бекки одна из наших. Эта девочка – чудо. Уже дважды пережила то, что не посчастливилось пережить другим. Она та самая Ребекка. Единственная выжившая в страшном пожаре в общине Амишей в Ланкастере. Потерянная племянница Эли. И девочка понятия не имеет, кто она есть на самом деле.
Я надеюсь, что сегодня все кончится. Его душа отправится в ад, а ее, наконец, освободится. Я жалею, что казнь сейчас гуманна. Веревка не сломает ему шею. Тело не прожарится электричеством. Легкие не заполнятся ядовитым дымом. Он просто уснет. Даже его тело после смерти останется нетронутым, хотя, будь моя воля, я бы привязал его веревкой к заднему бамперу и протащил по всему городу.
Это мой первый раз. Первая и, вероятно, последняя казнь, которую я буду наблюдать.
Ему не будет больно. И страшно тоже не будет. Камера, в которой Блейк сейчас пристегнут к койке, походит на просторную операционную, только со стеклом из плексигласа, за которым обустроен зрительный зал.
Зрительный зал. Громко сказано. Просто три ряда скамеек, почти как на бейсболе.
Душитель все также носит маску надменности. Никакого раскаяния и минимальный набор слов. Этот хренов мученик даже отказался от последней трапезы. Первый за всю историю проведения смертных казней. Книжку попросил почитать этот час. И они реально принесли ему книгу под салфеткой. Какую-то занудную русскую классику.
Впрочем, ни заключение, ни надменность не мешают ему оставаться пожирателем женских сердец. По количеству поклонниц Блейк переплюнул самого Банди. К нему каждый день выстраивается толпа девиц, в которой каждая мечтает о свидании. Эти глупышки считают кровавого маньяка грустным рыцарем, который пошел на благородный поступок, и готовы на всё ради него.
- Спасибо, что поймали его! – Рыжий парень протягивает мне руку, и я машинально ее пожимаю.
Парень девушки из парка. Винит себя за ту ссору, после которой Душитель ее подцепил.
Нет, не поймал. Еще б чуть-чуть, и все…
В комнату входит она. Что ж, у этой женщины стальные яйца. Алексис Блейк. Сестра Душителя. Садится на самом краю заднего ряда и прижимает платок к глазам. А глаза ничего не видят из-за слез. Совсем скоро она потеряет близкого человека.
Сажусь поближе к ней на всякий случай. Сам не знаю, чего боюсь: ее реакции, или их. Вправе ли я вообще защищать ее от праведного гнева человеческого?
Медсестра раскрывает занавески, и по рядам проносятся охи-вздохи, рыданья и проклятья. Эта претенциозная скотина пристегнута к койке мягкими фиксаторами. Какое бережное отношение! Лицо спокойное, а взгляд сосредоточен на чем-то, чего мы не видим.
Входят начальник тюрьмы и святой отец. Начальник, красномордый толстяк, встает слева от Блейка, а святой отец - перед ним. Падре открывает молитвенник и начинает громко и почти нараспев читать:
- Господь пастырь мой…
- Извините, святой отец, я не нуждаюсь в ваших услугах, - произносит Душитель спокойным, но глухим голосом.
Алексис вздрагивает и крепче прижимает платок к губам.
- Вы не верите в Бога, сын мой? - спрашивает священник, прикрыв молитвенник.
- Нет, – твердо и хлестко отвечает тот. - Если бы он существовал, мне бы не удалось всего этого сотворить. Прошу вас, не тратьте время на меня и идите к пастве. Там за стеклом, наверное, есть те, кому вы нужнее.
Святой отец замолкает, склоняет голову и отступает на несколько шагов. Не ожидал он, что столкнется с самим дьяволом.
Начальник тюрьмы зачитывает приговор и спрашивает:
- Митчелл Блейк, желаете взять последнее слово?
- Нет! Мне нечего сказать.
Интересно, есть ли у него для нее последние слова? Захотел ли он увидеть Бекки в последний раз, если бы имел такую возможность? Поберег бы ее чувства, или не устоял бы перед искушением еще раз увидеть синие, как летнее небо, глаза.
К нему подходит медсестра. Красивая девушка в белоснежной форме. Темноволосая. Иронично. Ее руки дрожат, и она все не может найти вену. Посматривает на Душителя с любопытством.
- Скоро ты будешь гореть в преисподней, ублюдок! - шепчет сухенькая старушка по правую руку.
Я ее помню. Бабушка Клэр Пирсон. Я сам сообщил ей о смерти внучки.
Наконец, медсестре удается поставить порт, и все взгляды приковываются к прозрачной трубке, по которой уже бежит жидкость. Пока это только физраствор. Девушка выходит из камеры.
Минуты тянутся бесконечно. Присутствующие почти не моргают. Я все чаще смотрю на Алексис Блейк, которая все сильнее вдавливает платок в губы. Почему мне так ее жаль? Почти так же, как и родственников жертв. Что бы я чувствовал, если бы там оказалась одна из моих сестер? Она бы не перестала быть родным человеком. Кровь гуще воды.
