Возникновение философии, как и науки в целом, относится к тому этапу человеческой истории, когда обнаружилась явная недостаточность эмпирических знаний для приспособления к социальной и биологической среде, а тем более для их преобразования. Можно предположить, что эта острая гносеологическая ситуация носила затяжной характер, поскольку для ее разрешения требовались определенные объективные предпосылки. Таким историко-бытийным фоном возникновения науки была эпоха перехода от доцивилизационной первобытности к цивилизации, которая, несмотря на всю свою незрелость, уже осуществила отделение труда умственного от труда физического и привела к появлению особой группы людей, профессионально занимающихся производством научных знаний.
Анализируя эпоху зарождения науки, в том числе и философии, Карл Ясперс ввел понятие осевого времени, подразумевая под ним эпоху резкого поворота в истории от мифологического сознания к научно-философскому осмыслению окружающего мира и места человека в нем. Удивительно, и этому еще не дано объяснения, что эта поворотная эпоха началась и протекала почти одновременно в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга (между 800 и 200 годами до н. э.). В это время в Китае жили и творили Конфуций и Лао-цзы, Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы, в Индии возникли Упанишады, жил Будда. В совокупности мыслителями этих двух стран были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, материализма, софистики и нигилизма. В Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеремия; в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков Еврипида и Софокла, историка Фукиди-да и механика Архимеда.
«Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, – заключает Ясперс, – сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели»[1].
Таким образом, уже тогда, на заре цивилизации появилась настоятельная общественная потребность в научных (в том числе, в философских) знаниях об окружающем нас природном и социальном мире и месте человека в нем.
Речь, разумеется, идет не о формировании самостоятельной научной дисциплины – социальной философии, а только о ее генезисе. Вообще наука изначально могла возникнуть только в нерасчлененном, синкретичном виде, без деления, скажем, на физику, химию, биологию, социологию и т. д., не говоря уже о более дробной дифференциации. Причины такой цельности понятны: знаний о мире было накоплено еще сравнительно мало, да к тому же и проникновение в сущность явлений было довольно поверхностным. В этих исторических условиях наука включала в себя всю совокупность знаний о мире, в том числе и социально-философские представления. Наука и философия были до того слитны, что с таким же полным правом можно говорить о включении первоначальной философией в себя всей совокупности научных знаний, в том числе обществоведческих.
Но с самого начала возникновения науки начал действовать и один из основных законов ее развития – закон дифференциации научных знаний. Результатом дифференциации является последовательное выделение все новых, относительно самостоятельных отраслей научного знания, в том числе сужение предмета философии. Однако, отпочковывая от себя одну за другой конкретные научные отрасли, философия отнюдь не уподоблялась шекспировскому королю Лиру, который раздал все свое королевство дочерям, а сам остался ни с чем. С философией происходило обратное: чем больше отделялись от нее отрасли научного знания, тем богаче, плодотворнее, полезнее для общества становилась философия, ибо обретала свое собственное лицо, свой собственный, не совпадающий с другими предмет исследования, иначе говоря – свои собственные функции, свое место в общественном сознании.
Научный статус социальной философии
Дифференциации в течение многих веков подвергалось и само философское знание, вследствие чего его структура претерпела существенные изменения. Так, в ходе исторического развития от собственно философии отделились психология, формальная логика, этика, эстетика. Структуру философского знания, как оно выглядит на сегодняшний день, можно представить следующим образом (рис. 1)[2].
Все структурные элементы философского знания между собой неразрывно связаны (генетически и функционально), что на схеме показано в виде непрерывных линий.
Где же в этой структуре может быть определена ниша для социальной философии?
Сразу же оговоримся, что было бы опрометчиво рассматривать социальную философию в качестве сугубо самостоятельного, шестого структурного элемента философского знания в дополнение к гносеологии, онтологии, метафилософии, аксиологии, методологии. Если бы так почему-то случилось в ходе дифференциации философского знания, то философия перестала бы быть философией, т. е. совокупностью наиболее общих представлений о мире в целом, об универсальных законах его существования и развития. В качестве предметной области философии остался бы только мир природный да общие проблемы познания. Разумеется, наш взгляд на научный статус социальной философии не претендует на абсолютную историнность. Можно, к примеру, интерпретировать социальную философию не как отношение частного к общему (к философии в целом), а в качестве метатеории. Тогда структурные элементы, обозначенные в схеме, с одной стороны, и социальная философия, с другой, выполняет по отношению друг к другу роль метатеории, т. е. теории более широкой, позволяющей понять многие проблемы теории более узкой.
Если видеть в социальной философии обществоведческий срез философского знания, то можно говорить о социальной онтологии, включающей в себя проблемы общественного бытия; о социальной диалектике, рассматривающей типы социальной динамики, соотношение революционного и эволюционного, сущность общественного прогресса; о социальной гносеологии, в поле зрения которой находится специфика общественного познания.
