Все совпадения случайны.
Я стоял на палубе под защитой козырька капитанского мостика и смотрел на мокрый от ноябрьской сырости причал. Моросящий дождь и сумерки разогнали всех по домам. Редкие пассажиры экономического класса давно закрылись в своих каютах, и неотвратимое одиночество овладевало мной. Корабль готовился к отплытию. Матрос отдал швартовы, как вдруг в пустоте вечера раздались торопливые шаги. В направлении парохода, толкая ручку большого чемодана, шла женщина. У трапа она в нерешительности замешкалась. Увидав пассажирку, вахтенный ловко подхватил багаж и подал ей руку. Окончательно продрогнув, я собрался уйти, но, услышав те же шаги по наружной лестнице, передумал.
Опоздавшая вошла на палубу. Высокая, статная, одетая в короткое, до колен, бежевое пальто, она обращала на себя внимание. Появление в последний момент, темные, не по сезону, очки вызывали интригу. Платок, скрывающий волосы и часть лица, съехал на бок. Женщина прошла мимо, оставив за собой легкий аромат от Dior. Миг – и в соседнем suite вспыхнул свет, окна других кают пугали темнотой. Я и незнакомка оказались одни в первом классе.
Отработав винтом, судно отчалило. Подошел стюард и предложил сделать заказ на ужин.
Ресторан располагался на верхней палубе и напоминал гостиную. Из пяти столов накрыли два. Она уже ела. Пожелав приятного аппетита, я сел за другой стол, напротив. Приподняв уголки губ, дама кивнула в ответ. Теперь я мог рассмотреть ее. Светлые волосы, лишенные косынки, мягкими волнами струились на плечи, бирюзовое платье с брошкой и косым вырезом плотно облегало массивную грудь, лицо, несмотря на возраст, выглядело свежим и ухоженным. Ей могло быть и сорок, и за пятьдесят. Ботокс и гиалуроновая кислота спутали все карты.
Ела она не спеша. Пробуя блюдо, женщина внимательно смотрела в тарелку. Иногда в сторону от нее летел яркий блик. Это сверкал большой бриллиант на безымянном пальце. Ужин долго не приносили, и я с интересом косился на незнакомку.
‒ Если вам приятно на меня смотреть, сядьте ближе, ‒ не выдержала она, ‒ разглядите в деталях.
‒ С удовольствием! – я пересел к ней, и стюард принес второй прибор. – Как обращаться к вам?
‒ Анель. А вас как зовут?
Я представился и для начала спросил:
‒ Знаете перевод вашего имени?
‒ Нет, ‒ тень смущения пробежала по ее лицу.
‒ С греческого «светлая», у арабов – «везучая», – и подумал: «Имя, конечно, наврала!»
Принесли мой шницель по-венски.
‒ Любите мясо?
‒ Вы тоже, смотрю, не вегетарианка, ‒ я указал на турнедо шамбор на ее тарелке.
‒ Не хочу рыбы, когда вокруг столько воды. У меня талассофобия.
‒ Моря боитесь? Что же заставило плыть в такую ненастную погоду?
– А вас? – она задала встречный вопрос.
‒ Давно хотел в Крым, а тут командировка в Сочи. До Ялты по-другому не доберешься. Авиарейсов нет, и этот пароход последний, – наврал я.
Исчерпав тему погоды и обсудив ужин, мы замолчали. Разговор не клеился, она не договаривала.
Покончив с десертом и поблагодарив ее за компанию, я встал из-за стола.
Анель остановила меня:
– Предлагаю продолжить вечер в салоне. Я разузнала – он где-то здесь. Только ненадолго схожу в каюту, сменю casual на что-то соответствующее.
‒ Выпьете что-нибудь?
– Спросите граппы, если нет – обойдусь виски.
Мы разошлись: она к себе, а я в бар исследовать местную винную карту.
Салон в стиле «а ля франсез» находился на носу корабля. Днем, в хорошую погоду отсюда открывался замечательный вид на море, но сейчас большие окна пропускали лишь черноту ночи и монотонный стук дождя. Помещение оказалось уютным. Мягкие диваны, репродукции картин импрессионистов, цветы в вазонах создавали камерное настроение послеобеденного релакса.
