Если бы Земля была плоской, то Нью-Плимут находился бы на ее краю. Поэтому Ульяна и выбрала этот город, когда, стоя в аэропорту перед информационным табло, решала, куда ей направиться. Это была Ойкумена, заселенная и освоенная окраина известного человечеству мира, дальше которой лежали только Южный океан с бороздящими его воды сотнями тысяч айсбергов и необитаемый материк Антарктида, покрытый вечным льдом.
Именно здесь, на краю света, вдали от волнений, которые несет так называемый цивилизованный мир, она собиралась спокойно пережить время своей беременности и родить ребенка. А затем вернуться в Москву, домой. И, забыв о прошлом, в котором было так много плохого, растить свое дитя, не помышляя уже о личном счастье, поиски которого и принесли ей неисчислимые беды. Человек, которого она безумно любила, умер, и ее жизнь потеряла всякий смысл. Во всяком случае, она так думала, пока не ощутила в себе биение новой жизни. Только мысли о будущем ребенке дали ей силы жить дальше.
Нью-Плимут был идеальным местом для человека, который хотел скрыться от остального мира и в то же самое время не одичать, подобно Робинзону Крузо на затерянном в океане острове. В городе, насчитывающем менее пятидесяти тысяч жителей, имелся аэропорт, принимавший внутренние авиарейсы из Окленда и Веллингтона и чартерные рейсы, а также морской порт, железная дорога и развитая сеть междугородних автобусов, совершающих регулярные поездки по стране в любом направлении.
Прилетев в Нью-Плимут и переночевав в местной гостинице, Ульяна решила купить небольшой уютный домик на побережье, чтобы иметь возможность слушать морской прибой и любоваться океанскими закатами. Это было бы чудесно для будущего ребенка, думала она с непривычной нежностью и заботой.
Но решив обзавестись домом в Нью-Плимуте, Ульяна столкнулась с непредвиденной трудностью. За более чем скромное строение агент по недвижимости запросила с нее триста тысяч долларов, и не новозеландских, а американских. Это была невысокая худощавая темноволосая женщина с чертами лица, выдававшими в ней представительницу коренного населения Новой Зеландии, которая упрямо называла Нью-Плимут на языке маори На Моту. Саму ее звали Атaахуа, что в переводе с маорийского означало «красивая». Она мило улыбалась, но была непреклонной, когда речь заходила о цене на недвижимость. Как показалось Ульяне, ей не нравилось, что граждане других стран покупают в их городе дома и квартиры, вступая в процесс ассимиляции с местными жителями и лишая их своих отличительных черт. В Атaахуа боролись два чувства – патриотизм и желание заработать. И периодически брало верх то одно, то другое.
В результате Ульяне удалось не приобрести, а только арендовать дом, утешив себя тем, что она сэкономила шесть процентов от его стоимости, в которые ей обошлись бы регистрационные взносы, оплата работы юристов, вознаграждения агента по недвижимости и налоги, отчисляемые с продаж. Чтобы оградить себя от каких-либо неприятных сюрпризов в будущем, она заплатила сразу за год вперед, закрепив за собой право на дом договором и обеспечив себе относительное спокойствие хотя бы на этот срок. И они расстались с Атaахуа, довольные друг другом, насколько это было возможно при подобных обстоятельствах.
Довольно скоро Ульяна убедилась, что кроме фантастических по красоте закатов в Нью-Плимуте имелся еще и климат, который не коренному жителю с непривычки мог показаться не очень приятным. В Москве было лето, а в Новой Зеландии – зима. Но зима без привычного Ульяне снега, а с проливными дождями, которые шли здесь круглый год, но особенно часто в период с июня по август. И это же было самым холодным временем года в Нью-Плимуте, когда температура не поднималась выше девяти градусов по Цельсию.
На вершине горы Эгмонт, она же Таранаки, возвышавшейся на горизонте, лежал глубокий снег. Когда гулять по берегу моря было холодно, а это случалось довольно часто, Ульяна из окна арендованного ею дома любовалась этим спящим вулканом, который в последний раз извергался более двухсот пятидесяти лет назад, о чем напоминала огромная десятикилометровая полоса выжженной земли у его подножия. Но сейчас вокруг него бурно разрослись экзотические растения, среди которых были рододендрон, меандр, азиатские лилии, гортензии, ирисы, бегонии и много других, занесенных в Красную книгу. Аллеи этого парка, красотой которого можно было наслаждаться в любое время года, полого спускались к озеру Ротоману и реке Уэйхакайхо. Этот ландшафт напоминал Ульяне библейские райские кущи на земле.
Именно в таком райском саду, считала она, когда-то жили Адам и Ева. Но первые люди на земле, как и она, потеряли его. Может быть, еще и потому, что недостаточно ценили.
Эти мысли заставляли ее часто грустить. В такие минуты она одевалась как можно теплее и уходила из дома, чтобы утомить себя прогулкой. Но шла не в Пещеру Светлячков, которая привлекала толпы туристов тем, что своды пещеры облепило огромное множество светящихся насекомых, создавая иллюзию настоящего звездного неба над головой, а на пустынный в это время года берег Тасманова моря, успокаивающий ее шумом равномерно накатывающих на берег изумрудных волн. Она уже не хотела ничего иллюзорного, обжегшись на этом и все потеряв. Даже ядовитый паук Катипо, обитавший в прибрежных дюнах, как правило, в зарослях песчаного тростника, казался ей милее удивительных светящихся насекомых. Потому что он был реальным. И угроза, исходящая от него, также была реальной. И поэтому этой опасности можно было довольно легко избежать, достаточно было обойти этого отвратительного паука стороной.
Любая иллюзия намного опаснее действительности, думала Ульяна, бродя по берегу моря и глотая горькие слезы, потому что она незрима и более привлекательна на вид. И поэтому убивает она чаще и с большей вероятностью. Если не тело, то душу наверняка.
Побродив по берегу и проголодавшись, Ульяна шла в ресторанчик, находившийся в морском порту Таранаки, недалеко от пляжа. Ее привлекала сюда просторная отрытая терраса с мягкими диванами на дощатом полу, с которой можно было наблюдать за проплывающими парусниками. Приветливый, всегда улыбающийся, а, главное, молчаливый официант по имени Моана приносил ей горячие блюда из рыбы, морепродуктов или мяса, приправленные зеленью и овощами и с традиционным гарниром из картофеля фри. Порции были большими, но она съедала все, даже десерт, потому что это было хорошо для ее будущего ребенка.
Так шли дни, которые перетекали в недели, а те – в месяцы. Ребенок под ее сердцем рос, а вместе с ним росла уверенность, что все будет хорошо и дальше. Ульяне, успокоенной равномерным течением жизни, лишенной каких-либо значимых событий, уже казалось, что черная полоса в ее судьбе закончилась, уступив светлой. Но она ошибалась. И однажды наступил день, когда ей пришлось убедиться в этом.
