ЗОЛОТО СКИФСКИХ ЦАРЕЙ (ВМЕСТО НУДНОГО ПРЕДИСЛОВИЯ)
Екатеринославская губерния. Середина XIX века
Черные полосы быстро летящих в ночном небе туч то и дело перечеркивали диск луны. Луна то пропадала за тучами, то выныривала снова, осыпая степь внизу неверно мерцающим серебром, и наконец скрылась вовсе. В одно мгновение чернота на много верст окрест будто поглотила землю. Пегая куцехвостая лошаденка, мерно трусившая по заросшей ковылем степи, заржала и остановилась.
– От це ж трясьця, ни зги не видать! – Сдвинув шапку на затылок, дядька с длинными, свисающими на грудь сивыми усами с упреком поглядел в темноту неба. За спиной у него робко шевельнулось, и из-за плеча высунулась встрепанная белобрысая голова парнишки лет тринадцати.
– Долго еще, дядько Мыкола? – вцепляясь старшему в плечи и озираясь по сторонам, боязливым шепотом выдохнул парнишка.
– Та ни, вже близехонько. Но, пошла, мертвая! – прикрикнул сивоусый Мыкола и ударил пегую кобылку пятками в бока. Тяжело приседая под двумя седоками, заморенная лошаденка неспешным шагом двинулась дальше.
Громадный земляной курган, торчащий посреди плоской, как стол, степи, приближался, горой сплошной черноты вырастая на фоне темного неба.
– Ох и здоровый же! – Парнишка, запрокинув голову, восхищенно уставился на округлую вершину холма. Его старший спутник молча спешился. Жестом велев хлопцу сделать то же самое, принялся отвязывать от седла длинный, замотанный в холстину сверток. Резко звякнул металл.
Стреножив лошаденку, стали торопливо подниматься по земляному склону.
– Здесь, – глухо сказал дядько Мыкола, – камешек тут у меня приметный. – Он остановился у вросшего в склон валуна и вытащил из свертка заржавленный заступ. Острие ударило в землю, отваливая рыхлый пласт… и в склоне темным пятном открылся лаз, уводящий в глубину кургана.
– Гляжу, вы тут вже добре попрацювалы, дядько Мыкола, – с боязливым уважением пробормотал парнишка, заглядывая в черное отверстие. – Сразу видать человека бывалого. Умеете скарбы шукать.
– То ты, хлопче, бывалых не видал, – Мыкола усмехнулся в усы, чиркая кремнем над тряпичным трутом. Сунул тлеющую тряпку в дверцу привезенного с собой потайного фонаря. Плавающий в масле фитилек затеплился, бросая в окрестную темень робкие желто-красные мазки света. – Про «счастливчиков» слыхал, что у Черного моря в старых могилах клады шукают? Вот кто золотишко-то чует! От отца к сыну нюх передается. Другой, бывало, роет тот курган, роет, ан, окромя костей да блях медных, ничего и не найдет, а то и вовсе живым не вернется, землей засыплет. А ежели кто из «счастливчиков» – нож только в землю сунет, сразу на золото и наткнется!
– Как же они так? – Хлопец слушал старшего, приоткрыв рот.
– А бес их знает! – Мыкола пошевелил усами, будто рак. – Люди говорят, скарбы золотые от других прячутся, а им сами даются, бо есть в них трошки крови народа, что курганы те насыпал. Я как на Керчи был, одного такого «счастливчика» спытал, да он только смеялся – говорит, переночую на вершине, как услышу: закопанные в нем кони копытами бьют, там золото и спрятано.
– Дядько Мыкола, а ты ночевал?
Сивоусый сдержанно кивнул. Хлопцу хватило ума не спрашивать, слышал ли старший стук копыт – и так было ясно.
– Ничего, есть и другие способы скарб взять, – мотнул чубом Мыкола. – От побачишь! – И поглядел на хлопца. Оценивающе. Как глядят на вывешенную в мясной лавке тушу.
Хлопец того взгляда не заметил:
– Ой, спасибочки вам, дядько Мыкола! Век за вас Бога молить буду! Батько-то у нас еще прошлой весной помер, мамка на людей стирает, горбатится, уж кашлять начала не по-хорошему, а нас же у нее трое… Нам гроши во как нужны!
– Языком грошей не добудешь! – грубо оборвал его старший. – Бери заступ, и полезли!
Хлопец еще разок опасливо глянул в прокопанный в склоне кургана лаз. В лицо ему дохнуло сыростью разрытой земли и еще чем-то, чему он не знал названия, но что пугало его до постыдной дрожи в коленках. Лезть не хотелось, но видения обещанного Мыколой золота – драгоценных украшений и отделанной золотыми бляхами конской сбруи – манили его. Парнишка чувствовал, как от ужаса живот у него втягивается, почти прилипая к спине… Он судорожно перевел дух и потянулся перекреститься… Его со страшной силой схватили за запястье, и в пляшущих отблесках фонаря он увидал над собой бешеные глаза Мыколы.
– Руку отрежу! – Свистящим шепотом выдохнул ему в лицо сивоусый. – Сдурел? Тут скарбы заклятые! Хочешь, чтоб они от твоего креста безвозвратно под землю ушли? А ну пошел! – Он сильно пнул мальчишку, и тот, не успев пискнуть, нырнул в лаз.
Волоча за собой заступ, шустро пополз на четвереньках по змеевидному проходу. Земля с потолка и стен мелким крошевом сыпалась ему на голову и спину. Сзади, выставляя перед собой фонарь и то и дело сдавленно чертыхаясь, полз Мыкола. Наконец парнишка уперся в перекрывающую выкопанный проход земляную стену. Приподнялся, опираясь на колени, и всадил заступ в землю, углубляя проход. Рядом, отгребая падающие из-под острия комья земли, молча возился Мыкола.
Парнишка остановился всего раз – стянуть с себя насквозь мокрую рубаху. Воздуха в земляном лазе не хватало, при каждом ударе заступа хлопец широко и жадно разевал рот. От летящей вокруг мелкой пыли отчаянно саднило внутри. Медный крест елозил по залитой потом груди, витой гайтан натирал шею. Мальчишке казалось, что он так роет уже целую вечность – ударить острием заступа, упереться, отваливая очередной земляной пласт. Ударить, упереться… Ударить…
Заступ вошел в землю неожиданно легко. Мальчишка сперва ничего не понял, взмахнул снова… Заступ едва не вырвался у него из рук, пройдя насквозь через ставшую вдруг хлипкой земляную стену.
– Дядько Мыкола… – хрипло прошептал хлопец и закашлялся, выхаркивая из легких набившуюся туда пыль. – Там… пустота… Кажись… того… нашли…
Деловито сопя, Мыкола протиснулся мимо своего молодого помощника. Отобрал заступ и принялся аккуратно прощупывать им стену.
– Оно? То оно, дядько Мыкола? – затеребил его мальчишка. – Оно, да? Золото?
Старший не отвечал, продолжая тыкать острием в остатки земляной кладки. Земля тонкими струйками сыпалась под его ударами, в неверном свете потайного фонаря в обнажившихся проплешинах мелькнула верхняя кромка известняковой плиты… Уставившись на эти каменные вкрапления расширенными, сверкающими безумной надеждой зрачками, мальчишка шептал, как в бреду:
– Мамку к доктору, пока живая еще… Брательникам сапоги, бо они ж зимой как есть босые… Нашли… Скарб… – Просочившееся в лаз снаружи легкое дуновение веющего над степью ветра коснулось разгоряченного лица. Дыхание хлопца успокоилось, выражение глаз стало осмысленным. – Дядько Мыкола… – неуверенно позвал он.
