Август 2001.
– Это правда! – раздался полный негодования крик, зазвеневший в стеклах, отразившийся от стен и тяжким грузом рухнувший на пол плотно заставленной маленькой комнаты.
Девчушка, на вид лет семи-восьми, по имени Ульяна, взмахнула в воздухе ручками и с обиженным видом забралась на кровать с ногами, прям как была: в новехоньком клетчатом костюмчике и сверкающих коричневых туфельках, и уселась в позу лотоса, исподлобья поглядывая на девушку постарше.
– Все ты врешь, – ответила на ее крик высокая блондинка, в которой смутно угадывалась старшая сестра Ульяны.
– Не вру!
– Врешь.
Вторая девочка по имени Оксана отвечала спокойно, голоса не повышала и вообще казалась отстраненной и такой далекой от этой тесной комнатки. И это было не удивительно, Оксана не отрывала взгляда от зеркала, в котором отражалась и ни на секунду не переставала расчесывать свои прекрасные светлые волосы, что доставали до талии. Они словно шелк струились меж ее пальцев, и расческа скользила вниз как по ровной глади спокойной речушки. Девочка улыбалась своему отражению.
– Но я, правда, его видела, – простонала Ульяна. В ее голосе чувствовалась мольба, обращенная к сестре.
Оксана бросила быстрый режущий взгляд на отражение сестры в зеркале и недовольно закатила глаза.
– Ты еще такой ребенок, Улька, – сказала она на выдохе и отложила расческу.
Ульяна прижалась спиной к стенке и надулась. В прямом смысле. Девочка стала похожа на маленькую рыбку-ежа, что надувается в опасной ситуации: бровки нахмурились, губки поджались, щёчки раздулись, из носа вырвалось обиженное сопение. Девочка, не переставая теребила подол клетчатой юбочки, продолжая буравить взглядом сестру. Вряд ли мама бы обрадовалась, увидь она, как Уля мнет только выглаженную новехонькую одежду к первому сентября.
Оксана поднялась, отодвинула маленькую табуреточку и предстала перед зеркалом во всей красе. Разгладила руками складочки на одежде. Секунду-другую ее руки задержались на заметно проступившей груди и скользнули ниже. Оксана повернулась боком.
Уля смотрела не отрываясь. С тех пор, как у нее стали расти эти две дурацкие штуки ниже ключицы, Оксана сильно изменилась. Все больше времени она проводила перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон, чем играя с сестрой. Все меньше у них становилось общих секретов и больше у нее появлялось нарядов в гардеробе. Теперь духи, расчёска и косметика волновали Оксану больше, чем слова ее сестры. Они были ей нужнее. Нужнее чем сестра. Они ее заменили. И Уля не могла этого не заметить.
– Я видела его прошлой ночью, – пробубнила Ульяна и быстро отвела взгляд в сторону, чтобы не наткнуться на холодные глаза сестры в отражении.
– Все ты врешь, – второй раз за день, повторила Оксана. Быстрый поворот. Взгляд через плечо. Глаза полуприкрыты, губки чуть заметно вытянуты вперед. – Ничего ты не видела. Приснилось что-то, вот ты и орешь.
– Ничего мне не приснилось! Я, правда, видела! – В словах уже не мольба – отчаяние. Еще минута и девочка сорвется на рыдания.
– Может и не спала. – Полный оборот. Шаг вперед. Плечи вниз, подбородок вверх. Губки раскрылись. Взгляд чуть вправо. Волосы золотым водопадом обрушились вниз.
– Не спала.
– Ну, тогда, – Оксана положила руку на бедро и, не выпрямляясь, обернулась к сестре, смерив ее снисходительным взглядом, – ты просто врушка, сестричка.
Уля задохнулась от обиды и ничего не смогла вымолвить. Ее головка безвольно обвисла, темные короткие волосы скользнули вниз, вслед за двумя невероятно крупными каплями, что тут же мокрыми пятнами осели на юбке.
Оксана повернулась к зеркалу другим боком, а затем вновь положила ладони на свою грудь. Попыталась приподнять ее выше. Сморщилась, нисколько не исказив красоты своего лица, последний раз критически себя осмотрела и направилась к одной из двух дверей, что по какой-то нелепой задумке вели из этой комнаты.
Уля следила глазами за сестрой. Оксана направилась к большой сдвоенной.
– Что ты делаешь?
Оксана не ответила. Ухватилась руками за ручки.
– Стой! – предостерегающе крикнула Уля, и, заметив, что это не действует, закричала что было сил: – Стой!
Оксана замерла и удивленно уставилась на сестру. По коридору застучали торопливые шаги. Раздался встревоженный голос мамы:
– Уля? Уля, что такое, солнышко?
Мама появилась в дверях. Растрепанная, взволнованная. Под мышкой наспех стянутая ухватка, в руках поварёшка, с которой что-то капает на пол. От силы, с которой она распахнула дверь, висевший над кроватями девочек Ловец снов взлетел под потолок и теперь бешено крутился то в одну сторону, то в другую.
– Девочки, что сл… – начала было мама, но в этот момент погас свет.
Оглушительно завизжала Уля, совсем не по-девичьи чертыхнулась Оксана. Липкая поварёшка полетела на пол.
– Опять пробки выбило, – выругалась мама девочек и обратилась к старшей дочери: – Успокой сестру, я сейчас все поправлю.
И женщина тут же исчезла в дверях. Не смотря на линялый рваный халат и домашние тапочки, сделал она это столь грациозно, словно шла по подиуму в свете десятков софитов под вспышки фотокамер. Вот только света софитов не было и в помине, квартира была погружена в полный мрак, и оценить это не смог никто. Зато при взгляде на маму девочек становилось ясно, откуда такая грация и красота у Оксаны. Уля же, по всей видимости, пошла в отца.
Тем временем Ульяна продолжала вопить, сжавшись в комочек, периодически хныкая.
– Да заткнись ты! – зашипела на нее Оксана, потирая ушибленный в темноте палец ноги.
Вопить Уля перестала, но захныкала громче, что невероятно бесило ее сестру.
– Если не заткнешься, я всему твоему классу расскажу, что ты писалась в постель! – яростно бросила в сестру Оксана.
– Но я была ма-а-аленькой, – навзрыд ответила Уля.
– Какой и остаёшься до сих пор.
Уля всхлипнула и заплакала громче. Она боялась чулана, но боялась и угрозы сестры. Раньше такого бы Оксана никогда не сделала: не раскрыла секрета. Но это было раньше, когда секреты еще были их общими, когда их жизни еще были общими. Но теперь… эта угроза звучала вполне реалистично.
Оксана бросилась к сестре, схватила ее за плечи и принялась трясти, стукая головой о стену и приговаривая:
– Заткнись, заткнись, заткнись.
– Оксана!
Свет появился внезапно. Настолько внезапно, что еще несколько секунд понадобилось девочкам, что бы понять это. Понять, что стало вновь светло. Этого времени хватило их маме, чтобы преодолеть то небольшое расстояние, что разделало прихожую с счетчиком электроэнергии и комнату девочек.
Оксана перестала трясти сестру и затравленно оглянулась. Их мама стояла на пороге, все так же сжимая под мышкой сиреневую ухватку, и с ужасом смотрела на дочерей. Шок длился секунду, не больше, а затем глаза женщины превратились в узкие щелочки, сочащиеся холодом и злостью.
