Спасение
«и будете ненавидимы всеми за имя Мое;
претерпевший же до конца спасется.»
Евангелие от Матфея (Мф.10:22)
Царила мрачная северная зима. Ещё никогда такой при мне не было. Вокруг была таинственная тишина, и я один шагал по безлюдной улице. Как она называлась – я не знал. Но это был тот самый Петербург, в котором я учился и жил уже четвёртый год подряд. Почему всё было так странно?.. Куда все подевались?.. Хорошо – перчатки имел при себе, да свой любимый чёрный шарф. Правда, шапку опять не надел и очень зря – было невероятно холодно. Даже очень. Пальтишко – так себе спасало. Обычно, по жизни – я не мерзляк, и за несколько лет пребывания в северной столице ни разу не испытывал особых проблем по этому поводу, но в этот день что-то было не так… Я себя не узнавал: лицо, вроде, не мёрзло, руки были согреты, но продирало насквозь до костей.
Жутко хотелось спать, но навязчивая мысль о том, как я здесь оказался – не давала покоя. Ещё какое-то время спустя я осознал, что иду не целеустремлённо, а куда глаза глядят. Потихоньку нарастало волнение: я не знал где я, и что со мною происходит. Где люди? Где транспорт? Где хоть одна рекламная вывеска, которых тут навалом? Задавая себе вопросы – ответов я не получал. Мистика. А потом началось следующее:
– Остановитесь! Пожалуйста! – крикнул я вслед человеку и прибавил шагу. Он неожиданно появился в моём поле зрения и ловко скрылся за углом дома на перекрёстке. Чувствуя странную слабость в ногах, я всё же старался добиться поставленной цели – догнать его. Еле добежал до поворота… И что? Никого нет! Всё те же пустые улицы и медленно падающий искрящийся снег. Мне показалась очень странной одна важная деталь – следы на снегу были только мои, чужих следов я не наблюдал. Куда он подевался, и был ли он вообще – осталось тайной. В растерянности я стоял на этом заснеженном перекрёстке и хлопал себя по карманам – они все были абсолютно пустыми: ни бумажника, ни ключей, ни денег, никаких документов – вообще ничего. Внезапно разболелась голова, и так сильно, что я даже перестал что-либо соображать. Далее появились тошнота и физическая слабость. Я не вытерпел и меня вырвало на серую обледенелую водосточную трубу на углу дома.
– Ой, что это?! – закричал я, когда увидел нечто странное. Из той самой трубы бурно полилась тёмно-красная, почти чёрная жижа. Поток смывал моё внутреннее содержимое желудка и, растапливая снег, всё это стекало красным ручьём по тротуару на проезжую часть. Отвратительное зрелище… Отойдя от трубы в сторонку, я тщательно вытирал лицо чистым снегом и приходил в себя. Головная боль и тошнота отступали и мне становилось значительно легче. Надевая перчатки на сырые холодные руки, я двинулся дальше по улице, завернув на которую, исчез тот самый загадочный человек. Где-то внутри меня какой-то странный голос не давал покоя и молвил:
– Оглянись… Ну, оглянись же…
– Не вздумай, не надо! – говорил я себе,– не смей! Зачем?!
И я обернулся… Ровный, гладко посыпанный снежком, тротуар и ничего более. Как ни в чём не бывало. Водосток был на месте, но никаких следов рвотного безобразия и бурлящего потока не было и в помине. От непонимания я на мгновение мысленно завис, и над глазом задёргалось левое веко. Постояв некоторое время в ступоре, я развернулся и отправился дальше. Куда? Вопрос – куда? Если произошло такое, то что я ещё должен был увидеть в этих мрачных и незнакомых местах. Сонное состояние как рукой сняло. Адреналин молотил по сосудам.
Словно в открытом лабиринте я проходил одну улицу за другой: чёрные грязные окна, облупленные дома, мрачные подворотни с кованными воротами и прочие классические пейзажи нашего исторического города.
Пройдя один узенький переулок, я вышел к какому-то маленькому странному домишке, непохожему на все остальные. Он отличался своим старинным и нестандартным видом: очень сильно напоминал деревенскую хатку, скукоженную и слегка уходящую под землю. Единственное окно слева от двери было закрыто ставнями и до беспредела было испачкано, как будто его нарочно облили грязью. В общем, ничего приятного во внешнем виде домика не было.
Не знаю почему, но во мне дико проснулось желание зайти туда, хотя истинное глубокое предчувствие было абсолютно обратным.
– Зайди, зайди в него… – звучало в моей голове, – ты найдёшь его там…
– Кого "его"? Кого я там должен найти? Что за дурацкие мысли?.. Никуда я не пойду! – настойчиво возражал я про себя.
Разворачиваясь обратно, я поскользнулся и, размахивая руками, чуть не навернулся. Ещё немного – и коварный гололёд под снежной насыпью сыграл бы со мною злую шутку, но я устоял. Сконцентрировавшись и глубоко вздохнув, медленно и осторожно я завернул направо, прибавил шагу и пошёл вдоль следующей незнакомой улицы. Нарастающий страх проникал в моё замёрзшее тело всё глубже и глубже. Далеко я не ушёл.
– Что же ты делаешь, дурак?! Иди вперёд и не тормози,– говорил я себе.
Какая-то странная сила заставляла меня вернуться и посетить этот мрачный дом. Я остановился. И, как не странно, развернулся и отправился назад к той страшной избушке. Мои шаги были скованными, но терпеливо я продолжал путь обратно.
Вплотную приблизившись к таинственной двери этого дома, я заметил, что дверь слегка приоткрыта. Не решаясь зайти, и внимательно разглядывая домик, я назойливо через перчатку пытался почесать правую ладонь, но зуд был такой силы, что пришлось её снять. И вот, уже слегка наклонившись вперёд, не отводя взгляда от дома, я натирал руку об колено и не мог вспомнить суть народной приметы. То ли правая, то ли левая – к друзьям, к деньгам, к встрече или ещё к чему-либо – в том момент для меня было всё равно. Подозрительно вглядываясь в тёмную расщелину, я медленно взялся за дверную ручку и сильно удивился: она была тёплая словно остывающая чашка чая. – Хм, с подогревом что ли?.. Но, зачем? – задумался я. Для такой тёплой ручки на улице стояла далеко не летняя погода, мягко говоря. Очень осторожно, со скрипом, я потянул дверь на себя и в меня сразу шибануло отвратительной тухлятиной. Из помещения повеяло манящим теплом, но внутри было достаточно темно и тихо. Слева на внутренней стене я боязливо нащупал правой рукой выключатель и щёлкнул его. Загорелся свет… Осторожно заглянув во внутрь, я убедился, что там никого нет и вошёл в дом.
– Фу, какая грязь… – с презрением смотрел я на выключатель. Он был весь в какой-то чёрной саже и вокруг него были мерзкие следы от чьих-то пальцев. Торчащая из голого патрона лампочка еле-еле освещала эту противную маленькую и неуютную каморку. Под окном стояла старая пыльная тумбочка, на ней – какой-то пустой закопчённый котелок, по стенкам которого стекала маслянистая жидкость. Неотёсанные, как в сельском сарае, деревянные стены; в потолочных углах рваная паутина и далее по курсу – одна в этом «предбаннике», не вписывающаяся в интерьер, аккуратная, покрашенная в красный цвет деревянная дверь с фигурной старомодной ручкой. Жутким до невозможности, но это место было единственным приютом тепла, где можно было согреться после такой длительной морозной прогулки. Озираясь по сторонам, я медленно и брезгливо обтёр испачканные пальцы о край тумбочки, затем снял перчатку с левой руки, сложил их обе и спрятал в карман пальто. Ослабив шарф, я пристально продолжал рассматривать и прислушиваться к красной двери, точнее к звукам, которые могли бы доноситься из-за неё.
