– Станция метро «Парк Культуры».
–Извините, вы выходите? (спрашивает женский голос).
– Да, конечно, – отвечаю я.
Ох, уж эта столичная спешка: по делам и не по делам. Женщина в отечественном бледно-желтом пальто с норковым воротником на несколько тонов темнее и в женских сапогах югославского производства темно-коричневого цвета. Лиловый берет, явно прибывший из ГДР, выбивается из цветовой гаммы одежды. Её головной убор хорошо подчеркивает глубину её серых глаз с подведенными стрелками на верхних веках глаз и тщательную прорисовку карандашом её губ в алой помаде.
На этот раз я придержался правила монаха Уильяма из Оккама: «Не следует множить сущее без необходимости», поэтому лишь проводил взглядом с дверей станции метро женскую фигуру, спешащую изо всех ног куда-то по Садовому кольцу. Она осталась для меня загадкой. Как и другие женщины, которых я встречал на станциях и в вагонах московского метро.
Мне оставалось, правда, не так уж много времени, чтобы согласиться со следующими строками Иосифа Бродского:
«Ничто не стоит сожалений,
Люби, люби, а все одно, —
Знакомств, любви и поражений
Нам переставить не дано».
Но это будет потом. Ну, а пока что со станции метро «Парк Культуры» рукой было подать до места моей работы. Это был строящийся на Зубовском бульваре пресс-центр Московской Олимпиады-80. А ещё после работы я мог пешком дойти до станции метро, а от неё, через Крымский мост, тоже пешком, до зала классической борьбы добровольного спортивного общества «Спартак» в одном из примечательных уголков Якиманки. Моё давнее увлечение борьбой, сегодня называемой греко-римской, в моей славной бригаде монтажников железобетонных и стальных конструкций, больше чем наполовину состоящей из «лимитчиков», к каковым относился и я, никто не разделял. Поэтому я по вечерам в одиночестве проходил улочки Якиманки, чтобы добраться до заветного объекта приложения своих желавших лучшего спортивных талантов: я так и не поднялся выше первого спортивного разряда.
Впрочем, по этому поводу я нисколько не переживал. Меня не захватывали перспективы восхождения на спортивный Олимп. Тренер Михалыч, мой нынешний наставник, сам того не подозревая, повторил слова моего первого тренера: «Нет, ну, нет в тебе спортивной злости…» и был прав. Меня привлекала неспешная работа с «железом»: штангой, гантелями, гирями. Хорошо грело и растягивало мои мышцы и такое замечательное борцовское упражнение, как передний мост. Душа моя не лежала ни к чему не обязывающим схваткам на ковре со сверстниками. Это было неспешное вывертывание рук, сближение дистанции, переход в максимально нижнюю точку тяжести тела и обретение им дополнительной устойчивости, возмущенный свисток судьи и переход в штрафную позицию, на колени и локти, в партер. Соперник задыхается: попробуй что-нибудь сделать с телом, вес которого превышает 120 килограммов и которое после разрешающего свистка судьи застывает, напрягая все мышцы. Эта тактика себя оправдывает: судья принимает решение продолжить схватку в прежней, высокой стойке. Впрочем, иногда я позволял себе резко сблизиться с соперником и, прогнувшись в спине, перебросить его через себя. Это давали о себе знать мои упорные упражнения с борцовской куклой, дающие нужный автоматизм в движениях, и накачанные группы мышц, позволяющие поднять и опрокинуть через себя сверхтяжа – борца весом до 130 килограммов. Оставалось дожать соперника лопатками к матам и получить победу. Это был мой коронный приём – «коронка». «Вот так бы на соревнованиях, – говорил Михалыч, хлопая меня по плечу. – Есть у тебя техника, чувствуется, не первый год занимаешься, но на соревнованиях не блещешь. По годам пора быть как минимум кандидатом в мастера спорта, а ты всё ходишь с книжкой, в которой последняя запись: «Присвоить первый взрослый разряд по классической борьбе». Это было в 1970 году. А какой сегодня год на нашем дворе? Правильно, 1977 год. Прошло семь лет и никакого прогресса…».
Михалыча можно было понять: ему были нужны чемпионы. По большому счету чемпионы нужны были всем. Моему ближайшему окружению моё желание плыть по волнам жизни наподобие бумажного кораблика, словом, по течению, сильно не нравилось.
Одно время меня доставал сосед по комнате в общежитии строителей, Саша, симпатичный белорус: «Давай, к нам, к нам, малярам-штукатурам, заработаешь…».
Это он имел в виду «левые» заказы.
– Что ты ходишь чистоплюем, на одну зарплату не проживешь…
Монтажник – это красиво, чисто, престижно. Но у монтажников нет левой работы. Разве что гараж смонтировать, но это бывает очень редко и за такую работу платят мало…
Он был прав. Затеял я через несколько лет ремонт в собственной квартире в родном городе. Судьба вывела меня на другую жизненную трассу: Москва осталась где-то вдали. Будь у меня опыт работы в бригаде отделочников, мне ничего не стоило бы самому навести порядок в кооперативной «трешке» после вороватых местных строителей, экономивших на цементе, гипсе, краске и других материалах при отделочных работах. Пришлось нанимать местных мастеров, но они сумели навести только видимый лоск, скрыв некоторые старые серьёзные изъяны: потолки, замазанные глиной вместо гипсовой шпатлевки, линолеум, имеющий почему-то свойства сокращаться, словно волшебная шагреневая кожа…
