– LIGHT-UP-LIGHT-UP! YOU SEE ME NOW? NAEGA WONHANEUN GEON NE BICH IEOSS-EO!
Оливия подпрыгивала на черном виниловом диванчике в кабинке нашего крошечного норэбана и кричала во все горло. На экране телевизора показывали, как девять участников MSB танцевали, а внизу прокручивался текст песни Light Up. Я напевала себе под нос, листая папку размером с телефонную книгу, переполненную названиями песен.
– OH-OH-OH, HUH-OH! – завопила Оливия.
Я нажала #6403 на пульте, затем откинулась назад и наблюдала, как моя младшая сестра заканчивает свою песню. Оливия всегда делала одно и то же движение – она размахивала локтями и виляла своим конским хвостом взад и вперед, так что над ее головой создавался пушистый ореол. Боже, она была такой дурочкой – даже будучи ребенком, она могла меня рассмешить. Я помню как-то раз, когда ей было года два или три, она впервые попробовала лимон. Было уморительно, как она облизывала губы, потому что они были ужасно кислыми, а затем она продолжала облизывать их снова и снова и морщила лицо, просто чтобы заставить меня смеяться.
Была пятница, и у нас недавно закончились занятия в новой международной школе, так что мы обе все еще были одеты в форму – блейзер, плиссированная юбка, гольфы до колен и мокасины. Единственная разница заключалась в том, что я носила цвет старшей школы, темно-синий, а Оливия – яркий бананово-желтый цвет средней школы. Она была похожа на племяшку Большой Птицы[2].
– BUREUL KYEODA, GIRL! – Она наклонилась, чтобы поднести микрофон к моему лицу, и я напела мелодию.
Оливии потребовалась целая вечность, чтобы убедить меня зайти в это место. Не потому, что оно находится в грязном подвале и чтобы добраться до него, нужно спуститься по лестнице, исписанной граффити, и не потому, что я действительно скептически отношусь к любой форме развлечений, проходящих под землей. А потому, что в единственных местах для караоке, которые я когда-либо видела в Америке, приходилось петь перед кучей пьяных незнакомцев, которые освистали бы вас за кулисами, если бы решили, что вы не отдаете должное Journey, или Аланис Мориссетт, или какому-нибудь другому артисту, которого слушают люди возраста моих родителей. Но Оливия объяснила, что у нас будет отдельная кабинка, где мы будем петь только вдвоем, и я наконец сдалась. Я провела шесть мучительных месяцев без пения – столько времени прошло с тех пор, как я оставила свои уроки вокала в Сан-Франциско (не говоря уже о большей части моего имущества и всех друзьях). Отдельная комната в норэбане даже отдаленно не походила на урок вокала, но это было лучшее из возможного, а я была в отчаянии.
– LII–IIIGHT ME UUUUUP! BA-DA-DA-DAAAAH.
Оливия вскочила на диванчик, когда затихла последняя нота, и спозировала, положив одну руку на бедро, а другой направив микрофон в потолок, по образцу своего кумира. Я засмеялась над ней, и это раззадорило ее еще больше. Одной из лучших вещей в переезде в Сеул было то, что я стала гораздо больше общаться с сестрой. Дома мы почти не виделись – она всегда чем-то занималась со своими друзьями, а я развлекалась со своими. Я и забыла, как нам было весело вместе и какой игривой она могла быть. Честно говоря, это значительно облегчило жизнь в городе, где я совсем никого не знала.
– Мисс Жгучесть, какой потрясающий сет! Как я смею выйти на сцену после такого представления?
– Ха-ха-ха, – сказала Оливия.
– Что это было, третья песня MSB подряд? – поддразнила я.
– Вообще-то, четвертая. – Оливия слушала множество разных K-pop групп, но MSB были ее настоящим пристрастием. Она была преданной BoM – фандом MSB, – может быть, даже самой преданной.
– Ты так одержима.
– Я не одержима! – возмутилась она. – У меня просто потрясный вкус.
Телевизор переключился на следующую песню, и из динамиков зазвучали тихие вступительные аккорды Million Reasons.
– Да ладно тебе, Элис, – пожаловалась Оливия, – ты всегда включаешь эту песню!
Это была правда. Я, наверное, включала Million Reasons по крайней мере десять или двенадцать раз в день, а когда она не играла на ноутбуке или телефоне, я пела ее сама. Музыка Леди Гаги была такой, что заставляла дважды мыть голову только ради того, чтобы петь ее под душем еще несколько лишних минут. Но это не просто потрясающая песня – было что-то еще. Это странное состояние приходит каждый раз, когда я пою то, что мне действительно нравится: словно два полярно противоположных чувства наполняют меня одновременно – глубокая меланхолия и полная эйфория.
Эта комбинация полностью меня сражает. У меня нечасто возникает такое чувство, но с Million Reasons оно гарантировано.
– Если у тебя четыре песни MSB, у меня по крайней мере одна Леди Гаги, – сказала я. – И спустись оттуда, пока не упала и не сломала лодыжку.
Оливия бросила мне микрофон и опустилась на диванчик, готовясь наблюдать за мной… Я вышла в переднюю часть комнаты и драматично повернулась спиной к экрану. Мне не нужно было читать текст: я знала каждую секунду песни наизусть. Я склонила голову над микрофоном, и волосы упали мне на лицо. И затем я начала петь.