Часть первая
Мишень. Серебряные пули и дымовая завеса
1
Любая бритва по сути своей является подобием ритуального серпа кельтских друидов в праздник обновления природы. Одно движение рукой – и кожа становится чистой, а лицо молодеет, словно вместе со сбритой щетиной отсекается груз прожитых дней.
Я оценивающе посмотрел на отражение в зеркале и кивнул, соглашаясь с собственными рассуждениями. Потом стряхнул пену с бритвы в тазик с теплой водой, провел лезвием по намыленной щеке, и вновь – чистая полоса.
Последнюю неделю я не утруждал себя бритьем, и потому заточенный металл словно бы убирал само время. Я молодел буквально на глазах.
Впрочем, бритву неспроста называют опасной: отвлечешься – и пореза не избежать.
Я не отвлекся. Меня отвлекли.
– Дорогой! – послышалось из спальни. – Ты уже думал о дне нашей свадьбы?
Рука дрогнула, лезвие безболезненно и очень легко надрезало кожу, выступила капелька крови. Я с обреченным вздохом залепил порез кусочком бумаги и продолжил приводить себя в порядок. Затем спрыснул одеколоном ладони, похлопал по щекам и уже после этого без всякой спешки покинул ванную комнату.
– Ты что-то сказала, дорогая? – со всей возможной невозмутимостью обратился я к Лилиане, которая лежала на кровати с дамским журналом в руках.
Та оторвалась от чтения и повторила вопрос:
– Ты уже думал о дне нашей свадьбы?
– Ты в положении?
– О, Лео! – закатила подруга глаза. – Ты совсем как моя мама! Она тоже постоянно интересуется, не в положении ли я!
– И ты?..
– Нет, я не беременна! – возмущенно фыркнула Лили. – С чего вообще такие мысли?
– А с чего разговоры о свадьбе? – парировал я.
– Не хочешь взять меня в жены?
Я хотел. Да и кто в здравом уме не желал бы сочетаться законным браком с красивой и умной наследницей немалого состояния?
Впрочем, я был достаточно богат, чтобы не принимать подобные условности в расчет. Общество единственной дочери маркиза Монтегю нравилось мне без каких-либо меркантильных соображений.
Лилиана откинула с лица черный локон и напомнила о себе, теряя терпение:
– Лео!
– Хочу! – встрепенулся я. – Разумеется, хочу. Как раз задумался об этой знаменательной дате…
– Врунишка! – легко раскусила Лили мою хитрость.
– На самом деле просто залюбовался тобой.
И вот это уже было чистейшей правдой. Мы с Лилианой были вместе три месяца, а мои чувства к ней лишь крепли день ото дня.
Звучит будто фраза из любовного романа? Все так, но я действительно ее… любил? Наверное. Главное, что при виде Лилианы у меня теплело на душе, а остальное не имело значения. Кто бы что ни говорил…
Лилиана перехватила мой задумчивый взгляд и оправила пеньюар, прикрыв длинной полой обнаженные ноги.
– Лео, не отвлекайся! – потребовала она.
Я присел на кровать рядом с ней и поцеловал.
– Лео, нет! – рассмеялась Лили, отстраняясь. – Не сейчас! Мама и так говорит, что я совсем тебя загоняла!
– Так и говорит? – изумился я, от удивления даже перестав поглаживать стройную девичью ножку.
– Ну, не мне… – смутилась Лилиана. – Папе. Я случайно услышала.
– Подслушала.
– Лео, ты уходишь от разговора!
Я поправил Лили прядь черных волос, полюбовался красотой ее классического профиля и с улыбкой признал:
– Да, я похудел. И что с того?
За лето я и в самом деле сбросил полтора десятка килограммов, но при этом к своей прежней болезненной худобе нисколько не приблизился, продолжив оставаться большим и мощным. Стал не худым, но поджарым. И наша любовная связь к этим изменениям не имела ровным счетом никакого отношения. Куда большую роль сыграл свежий воздух горного курорта, занятия с гантелями и правильное питание.
А еще я перестал быть оборотнем.
Да, фамильное проклятие оставило меня в том злополучном подвале в Монтекалиде, и порезы при бритье заживали теперь столь же медленно, как заживают они у всех остальных людей.
Честно говоря, я от такого давно отвык.
– Лео! – помахала ладонью Лилиана у меня перед лицом. – Лео, ты витаешь в облаках!
– Да, дорогая?
– Речь шла не о твоем весе, а о дате нашей свадьбы!
Я поднялся с кровати и отошел к окну. Отель «Бенджамин Франклин» был выстроен на возвышенности, и с его четвертого этажа открывался великолепный вид на историческую часть города. Точнее – открывался бы, не затяни все кругом туманная дымка. Сентябрьская непогода и обычный для столицы смог укутали дома серым полотнищем, из которого выглядывали лишь силуэты крыш и высокие шпили дворцов.
– О дате нашей свадьбы? – задумчиво протянул я. – Тебя интересует какой-то конкретный день?
Лилиана зашуршала страницами журнала.
– Здесь пишут, герцог Логрин объявил о помолвке старшей дочери с бароном Алстоном. Бракосочетание состоится двадцатого октября, в день памяти императора Климента. Очень символичная дата, Лео, не правда ли?
Я пожал плечами.
– Меня устроит любая.
– Даже так?
– Да. Только не здесь, не в Новом Вавилоне. Завтра мы улетаем на континент, не забыла? Можем остановиться на неделю в Мадриде, а оттуда перебраться в Барселону. Как тебе такая идея?
– Идея просто замечательная! – улыбнулась Лилиана, но тут же наморщила лоб. – Подожди, Лео! Ты сказал – завтра? А у меня будет время повидаться с родителями?
– Вылет назначен на половину шестого вечера, – успокоил я ее и обернулся от окна. – А они разве еще не знают о нашем отъезде?
– Не было подходящего случая сообщить, – легкомысленно ответила Лили. – Завтра расскажем. Ты ведь поедешь со мной?
– Если это необходимо…
– Лео, не волнуйся! Папа с мамой от тебя без ума. Они не запрут меня дома!
– Очень на это надеюсь, – усмехнулся я.
– Хотя… – вздохнула Лилиана. – Ты точно не хочешь задержаться в Новом Вавилоне?
Я не хотел. В столице было проще простого случайно повстречаться с кем-нибудь из старых знакомых, а мне вовсе не хотелось вновь попасть в поле зрения Третьего департамента или хуже того – людей из окружения ее величества. И потому ответил я одним коротким безапелляционным:
– Нет!
Лилиана прекрасно расслышала проскользнувшую в моем голосе нотку раздражения и вскинула голову.
– Лео, тебя что-то беспокоит?
Я вздохнул. Давным-давно стоило посвятить Лили в некоторые тайны своего прошлого, но на это попросту не хватало духу. Я боялся. Боялся напугать, боялся оттолкнуть. И потому молчал.
Не стал я раскрывать истинных причин своего беспокойства и сейчас. Отвернулся к окну и посмотрел на серый город, затем с тяжелым вздохом произнес:
– В газетах пишут, ее величество преставится со дня на день. У ее высочества здоровье тоже не самое крепкое. Рабочие устраивают стачки. Социалисты требуют роспуска императорского совета и учреждения выборного сената. Анархисты швырнули бомбу в министра юстиции, тот лишь чудом избежал смерти. Стреляли в судью Высокого императорского суда. Закидали бутылками с керосином призывной пункт. И так – каждый день. Я хочу оказаться как можно дальше отсюда, когда все полетит в тартарары.
