Ливень. Он накрыл собой весь город. Воздух побелел от дождевых струй. Мир исчез. Потоки воды с окружающих город холмов превратили улицы города в бурные реки. Встали трамваи, прижались к клокочущим обочинам автомобили, и только редкие автобусы, бывалые, прошедшие через февральские заносы, упрямо ползли вперёд.
В маленьком двухэтажном здании на окраине жилого массива в окружении белых халатов в самый разгар непогоды вошёл в мир ещё один человек. И первый испуганно-возмущённый крик младенца смешался с неистовым стуком капель в оконное стекло.
Постепенно ливень стих, ушёл, оставив после себя мелкий дождик, озёра луж и быстро иссякающие потоки на взъерошенных улицах. Молодая мать подошла к окну палаты. На проезжей части у коричневой лужи сидел большой мокрый рыжий пес и смотрел на неё внимательными глазами. Длинная шерсть пса топорщилась во все стороны сосульками. Он неподвижно сидел под дождём и не сводил глаз с окна роддома. Женщине почудилась странная осмысленность в его взгляде. Ей казалось – он чего-то от неё ждёт. Медленно, объезжая лужи, проехала машина. Пес лениво отошёл на тротуар, обнюхал асфальт и сел. Взгляд его был направлен в то же окно.
Женщина сходила к общему холодильнику в коридоре за варёной куриной ножкой, которую, несмотря на все увещевания о непереносимости запаха мяса, передали с гостинцем родные, и через открытую форточку бросила её псу. Пес, виляя хвостом, подбежал к подачке, обнюхал и проглотил в один присест. После чего облизнулся и вернулся на прежнее место. Он снова смотрел в окно.
Он оставался на своём посту не менее часа, пока женщина не поднесла к окну младенца: сморщенную желтушную девочку. Увидев ребёнка, пес вскочил. Хвост его заметался из стороны в сторону. Женщина улыбнулась. Пес со вкусом потянулся и неторопливо, с ленцой, ушёл во дворы.
Девочка росла и познавала мир. Сначала мир был совсем маленьким. Он вмещал в себя лишь железную дорогу за окном и тополиный двор. Девочка росла, и вместе с ней рос мир. К трём годам он вмещал около десятка улиц, зелёных от вездесущих тополей летом и белых от снега зимой. Девочка любила зиму. Зимой её долго катали на санках по освещенным оранжевыми и жёлтыми фонарями улицам. Зимой падение не приносило боли. И именно зимой всегда праздновался Новый год. Лето, конечно, тоже наполняли свои радости, но зима всё-таки была лучше.
В пять девочка знала имя города и основные улицы трёх районов. Значительно позже, став совсем взрослой, она осознала, что город никогда не был таким большим, как в те времена.
В пять лет она уже знала, что живёт не в самом хорошем городе. В нём грязный воздух и пыльные улицы. Однажды летом через окно трамвая она увидела тёмно-красные пятна и лужи на тротуаре у ювелирного магазина. Город оказался не только сер и грязен, но ещё и жесток.
В семь в девочке проснулась жажда исследования. Её манили новые, не увиденные дворы, скверы и улицы, лежащие за пределом привычных маршрутов. Она много раз просила маму пройти куда-нибудь новой дорогой, но мама каждый раз говорила, что времени им хватает только на самый короткий путь.
Не получив понимания взрослых, девочка решила действовать самостоятельно. Каждый день она шла из школы новой дорогой. Каждый день её мир становился чуточку больше. Соседние дворы и улицы, одновременно одинаковые и разные, иногда скрывали в себе настоящие сокровища. Ржавые скрипучие качели, одуванчики размером с кулак, полупрозрачные камушки… Счастье закончилось через три недели, когда мама, вернувшаяся с работы раньше обычного, не застала её дома. После долгой и нудной ссоры изучение окружающего пространства было отложено до более самостоятельных времён.
Подростком девочка побывала во всех районах города, научилась срезать дорогу по дворам и тихим, не магистральным, улицам и осознала, что город, в сущности, невелик: из конца в конец не более двух часов на автобусе. Девочке нравился город, весь, с заводами и парками, холодной, почти горной рекой и неулыбчивыми людьми, шахтами и бесконечными тополями, пронизанный железнодорожными ветками, окруженный гривами и сопками. Чем старше она становилась, тем меньше людей понимали её. На пороге совершеннолетия ей казалось, что она единственный человек в городе, который любит его.
Она сидела сентябрьской ночью в траве над обрывом. Под обрывом лежала железная дорога, чуть дальше, за линией тополей текла река. За рекой светился центр города. Свет, дрожа, отражался в воде, порывался уплыть, подхваченный невидимым во тьме течением, но оставался на месте. С реки время от времени дул холодный влажный ветер, и тогда за спиной девушки чуть в отдалении шумели деревья.
Она сидела в траве и всеми органами чувств впитывала в себя окружающий мир. О дневном городе она знала почти всё. Ночной город она познавала впервые. Ночью город становился иным. С его улиц исчезали люди и автомобили. Смешение ярко освещенных улиц и тёмных парков, переулков, дворов повышало контрастность, делало город более выпуклым. Ночью город приобретал особый густой запах. Она медленно вдохнула носом.
Ветер взъерошил траву, зашелестел листьями. За спиной девушки, среди редкого подлеска, зажглись белые глаза. Большой пепельно-белый волк медленно и бесшумно вышел на открытое пространство. Он не отрывал взгляда от тёмного силуэта у края обрыва. Широкие лапы бесшумно раздвинули траву. Девушка запрокинула голову, стараясь разглядеть в чёрно-бордовом небе хотя бы одну звезду.
Зверь неторопливо приближался. Мягко ступали лапы. Она вязала узлы из травинок и считала огни на том берегу. Треснула и зашуршала отломившаяся от ствола засохшая ветка. Она машинально оглянулась на звук. Её глаза успели уловить нечто бесформенно бледное за доли секунды метнувшееся в овраг.
Девушка встала и подошла к краю оврага. С его дна, из тьмы, блеснули два белых огонька и тут же погасли. Девушка наклонилась над оврагом, стараясь разглядеть в наполняющей его темноте хоть какое-то движение. Ничего. Только тьма и тишина. Она решила, что ей почудилось.
Через полчаса она шла по прямой и длинной улице центра города. Мимо тёмных магазинов, отключенного на ночь фонтана, спящего цирка и дремлющего в полглаза парка. Где-то в его глубине горел костёр.
За парком высился массивный драматический театр с титаническими колоннами вокруг главного входа. Фонтан у театра не отключали. Он с тихим журчанием светился всеми цветами радуги. Она села на бортик. Взгляд её скользил по пустой театральной площади. Вечерами она заполнялась подростками и студентами, кучковавшимися по интересам. Иногда одна из групп приносила гитару, и тогда площадь заполнял нестройный хор звонких голосов.
