Окно Тани, выходящее на боковую сторону дома, больше не открывалось. Тяжелая портьера наглухо загородила ее от всего мира. Леня стоял под балконом до глубокой ночи, пока сторож не выставил его за ограду.
У подъезда сидящие на лавочке женщины резко замолчали и проводили Леонида тяжелым взглядом. Он его чувствовал. Словно совсем недавно на спине были крылья, а теперь торчали ножи, которые не позволяли ни вдохнуть, ни выдохнуть.
- Я-то думаю, чего она все время к нему бегает? Каждый божий день там. Смотрю, дверь приоткрыта, дай, думаю, сделаю вид, что сахар нужен. Сходила быстро на кухню, взяла стакан и без стука к ним. А там, нате вам! Целуются!
- Да они же еще дети, - кто-то более сердобольный попытался вставить слово. – Леньке же четырнадцать всего.
- Ты посмотри на него. Мужик. И в штанах у него все по-мужицки было…
- Дура-а-а-а! Заткнись! Дура-а-а-а!
Чтобы не слышать ненавистный голос, мучающий, терзающий, противный, со всего маха саданул по подъездному окну ногой. Посыпались стекла. А он бил и бил по пустой раме, лишь бы не слышать крики соседей, и очнулся лишь тогда, когда в него вцепилась мама.
- Тише, тише…
Как безродный пес стоял он у ограды генеральского дома день, второй, третий, но Таня не выходила. Звонил, звал, его прогоняли, но он возвращался. Приходил домой, чтобы упасть на кровать и пролежать без сна до утра, накрыв голову душной подушкой.
- Ну, хватит! – тетя Саша сдернула джинсы у лежащего на животе Леньки и всадила в ягодицу иглу. – Целоваться уже умеешь, наслышана. Так и веди себя, как мужик, а не романтический хлюпик. Тоже мне, Ромео. Встал, умылся, поел, придумал план и решил все свои проблемы. За соседей не переживай, мы с маманей уже всех навестили.
Мама сдула кудряшку со вспотевшего лба.
- Тетя Саша пригрозила баб Нюре трепанацией черепа, если хоть раз рот откроет.
- Да я всего лишь скальпель ей показала.
- Ага, чиркнув у самого горла.
- У своего же, не у ее.
- Еще бы топором махать начала...
- Таня не отвечает на звонки… - язык стал ватным.
- Так напиши, - тетя Саша зачем-то посмотрела его зрачки, сдвинув пальцами веки. - Дубровского проходил? Вот тебе образчик мужчины.
- Там все плохо закончилось.
- А ты сделай свою версию, - мама стащила с ног сына носки, которые он не снимал, наверное, все три дня.
- Не трогай его, пусть поспит.
Планы не пригодились. От смилостивившегося сторожа Леня узнал, что Таню увезли в тот же день. Куда – неизвестно.
Два летних месяца Леонид провел на даче у деда. Мама и тетя Саша наезжали туда по выходным, принося полные сумки городских вкусностей.
- Как он?
- Нормально. Что с ним, кобелем, сделается, - дед прятал улыбку в усы.
Леня считал дни до школы, готовил нужные слова, часами разговаривал сам с собой, но когда увидел Таню, онемел: она стала на полголовы выше его. Прошла мимо, словно он превратился в невидимку.
Передал записку, где на белом клочке бумаги жирно нарисовал вопросительный знак. Ответ получил через Танину одноклассницу.
- Не ходи за ней. Татьяне не разрешают дружить с плохими мальчиками.
