Белый снег ковром ложится,
Все деревья заметя,
А по лесу тройка мчится,
В санях, девки, голосят.
Песнь свою поют протяжно,
О любви и о судьбе,
Тройка ржет, бежит вальяжно,
Скоро Новый год в селе.
На поляне – дом-избушка,
В доме ёлочка стоит,
Там живет одна старушка,
А в печи огонь горит.
Всех приезжих привечает,
И зовёт на огонёк,
Эту бабку всякий знает,
Страшен бабкин костерок.
Тройка к дому подъезжает,
Из саней народ сошел,
Бабка на крыльце встречает
Приглашая всех за стол.
Бабка, прикрывая единственный зуб:
– Ой, вы гости дорогие,
проходите все к столу,
вы такие молодые,
я, давно ужо вас жду.
Из саней выходит парень,
Грудью девок растолкав,
Будучи уже в ударе,
Свой показывает нрав.
– Ты, зачем, – скажи старуха —
тормознула у дверей?
Нам с тобой совсем непруха,
мы к друзьям спешим скорей.
– Ты, милок, охолонися,
и на бабку не ори.
Ты вокруг-то осмотрися,
и немного помолчи.
Чё, не видишь, где ты есть?
Это мой лес…, заметь весь!
– Я покрасила вчера,
пергидролем волоса,
и поэтому сегодня,
не пойму я словеса.
Ты о чем брюзжишь, карга?
Ехали мы не сюда!
Наша тройка заблудилась,
а тут ты…, вся из себя!
Ты скажи, зачем тебе,
молодняк на шабаше?
Тот, кто посетит твой дом,
должен быть гробовщиком!
– Замолчи блондинка враз,
и послушай мой ты сказ.
Я уж, триста лет живу,
в Новый год гостей зову.
Вон, послушай, в стороне,
Кощей едет на коне.
Слышь, как бойко рассекает,
Сам худой, за то в броне.
Первая девица обращается ко всем:
– Если там бренчит Кощей,
не пора ли нам скорей,
сесть на тройку с бубенцами
и убраться из гостей?
Слышала я от людей,
ловелас, старый Кощей,
кто его хоть чуть расстроит,
будет жить среди камней.
– Видно правду говорят,
что блондинки все подряд,
мозг используют свой редко,
и тогда, когда хотят.
– Ты на землю то спустись
и особо не звездись,
нас ведь много здесь, как видишь,
так что лучше ты окстись.
– Вот еще одна нимфетка,
что мозги включает редко.
Если крест я наложу,
все вокруг тогда заржут!
Я ведь все-таки Яга,
а не бабка-попадья!
– Чтобы зубками стучать,
Надо мозг свой раскачать,
Ты вокруг то посмотри,
Да и лес мой оцени.
Неужели ты не видишь,
Что отсюда нет пути?
Парень обращается к девчатам:
– Ой, девчата, что-то мне
кажется, что мы в дерьме,
вы на бабку посмотрите,
она словно «на коне»!
Не по возрасту смела,
не боится нас она.
Помните, как по весне,
о какой-то, там Яге,
в том году Иван Кирьяныч,
распинался во дворе?
Тут откуда не возьмись,
На коне ногами ввысь,
Сам Кощей, тряся костями,
Появился, как суприз.
– Мог бы суповой набор,
тише въехать ты на двор?
Ведь опять моя избушка,
на день сядет на просёр!
Триста лет тебе твержу,
и каждый раз, с тебя, я ржу!
Что ж ты, старый пень бессмертный,
не убавишь куражу?
Кощей, гремя доспехами, осмотрелся по сторонам и говорит:
– Послушай, вечная вдова,
не пойму сейчас тебя,
что-то ты сегодня рано,
весела…, как никогда!
Ты чего во весь свой рот,
веселишь честной народ?
И зачем возле избушки,
собрала ты тут бомонд?
– Ах ты мерзкая же тля,
как чихну ща на тебя,
кости в кучку соберутся,
не залезешь, на коня.
Не успел сюда прийти,
бабке вынес все мозги…
Кощей, обращаясь к бабке:
– Слышь Яга, чай первый год,
бойкий у тебя народ,
прежний был куда трусливей,
и боялся открыть рот!
Эти ж, как я погляжу,
вообще без удержу.
– Ты чего на нас наехал?
Знай, что я, таких как ты,
одна гоняю по деревне,
как свиней на шашлыки!
– Хотя, какой с тебя шашлык,
на костях-то мяса пшик!
Кощей обращается к бабке:
– Кстати, старая, пора,
приготовить шампура?
Или ты меня лишь в шутку,
праздник праздновать звала?
Мчался, я к тебе, как лань,
ну, а слышу только брань!
Я б сейчас, не отказался,
шницелей бы съесть лохань!
А вообще, на кой нам лях,
их готовить на углях? (указывает на молодежь)
Прилетит сейчас Горыныч,
всех поджарит на камнях.
Парень обращается к Кощею:
– Это, что ты тут удумал,
железяка на костях,
ты кого это собрался,
срочно жарить на углях?
Парень подошел и стукнул Кощея по шлему
– Я тебя предупреждал,
ты меня уже достал!
– Ну, ты парень и простак.
Не Иван ли ты дурак,
что, так смело на Кощея,
поднимаешь свой кулак?
Он у нас мужик крутой,
не смотри, что он худой,
он, надысь, в пылу угара,
змея сделал самоваром.
Тот теперь, когда летит,
так безжалостно пыхтит,
словно печь моя в избушке,
черным облаком коптит!
Вторая девица, отвечает бабке:
– Ты, старуха не пугай
и не устраивай тут, хай!
Посмотрела на парня и продолжила:
– Мы, за нашего, за Гришку,
превратим тебя в мартышку.
Будешь прыгать и скакать,
на деревьях шишки рвать,
ну, а этот друг костлявый, (указывает пальцем на Кощея)
над тобою, будет ржать.
На бананы перейдешь,
хвост использовать смогёшь
и глядишь довольно скоро,
гуттаперчивость вернёшь.
– Ты мне, тут, поговори!
Ты, со мною не шути!
А то, я, ногою топну,
растеряешь все мозги!
Вольность, я твою терплю,
и пока еще молчу,
ну, а коли уж, придется,
я сурьезно отомщу!
Я не так уж и стара,
не скреплю еще пока,
в ступу я, не напрягаясь,
прыгаю, словно коза.
А потом, еще лечу,
в дали, дальние, гляжу,
и таких, как ты, матрёшек,
на обед себе ловлю.
Так, что лучше, помолчи,
нервы бабке не трепи,
и своим скудным умишком,
жизнь себе чуть-чуть продли!
– Ну, старуха, ты даёшь.
Нас ты этим не возьмёшь,
говоришь ты всё красиво,
но, пугая нас – ты врёшь.
Чтобы в двадцать первом веке,
ты летала вдоль полей,
в этот бред, смогу поверить,
только ты, сперва, налей!
После литра алкоголя,
я поверю, хоть во-што,
и в летающего змея,
и в Кощеево яйцо.
Кощей, наконец-то, справившись с доспехами и придя в себя:
– Что за день, я не пойму,
словно я сейчас в бреду,
мне какие-то людишки,
праздник портят на корню.
Первый раз, за тыщу лет,
мне попортили хребет,
словно я в своих доспехах,
не Кощей, а винегрет!?
Уж не первый день живу,
знаю, о себе, молву,
никогда не мог представить,
что, я по лбу получу!
Издали послышался шум, бабка насторожилась:
– Так, костлявый, помолчи
и послушай, там, вдали,
то не змей ли наш Горыныч,
мчится, словно во хмели.
Если это, всё же он,
Забегайте лучше в дом,
Я ни разу не видала,
Чтоб Горыныч сел орлом.
Сколько помню я посадок,
было всё, не без накладок:
то лесной гектар снесёт
то с пруда водой зальёт,
то избушку, с курьих ножек
со всей дури, так собьёт,
что летит моя хибарка,
словно получив припарку.
Все забежали в избушку и затаились. Стук. Грохот. В окнах показались головы змея Горыныча.
– Слышь, Яга, а чё такой?
Думал, я, тут пир горой,
а вы тут, как шпроты в банке,
да и вид у вас, смурной?
