Кристофер Сэнсом - Стенание

C. J. Sansom LAMENTATION

Copyright © C. J. Sansom, 2014

All rights reserved

Перевод с английского Михаила Кононова

Оформление обложки Владимира Гусакова

Карта и изображение генеалогического древа изготовлены Владимиром Гусаковым

Ранее книга выходила под названием «Плач».

© М. В. Кононов, перевод, 2016, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство АЗБУКА®

Посвящается моим стойким соратникам-литераторам:

Роз Броди, Майклу Холмсу, Йену Кингу и Уильяму Шоу –

с благодарностью за все их замечания и предложения по поводу последних семи книг

Хотя современному читателю отдельные детали религиозных разногласий, о которых говорится в этом романе, и могут показаться несущественными, однако в Англии в 40-х годах четырнадцатого столетия это было буквально вопросом жизни и смерти. В 1532–1533 годах Генрих VIII отверг верховенство папы римского над английской Церковью, но позже, вплоть до конца своего правления, он постоянно колебался между сохранением старых католических обычаев и переходом к новым, протестантским. Тех, кто предпочитал традиционные устои – или даже мечтал вернуться в лоно Рима, – именовали по-разному: консерваторами, традиционалистами и даже папистами. Те же, кто желал перехода к лютеранским, а позже к кальвинистским порядкам, стали называться радикалами или протестантами. Термины «консерваторы» и «радикалы» имели тогда совершенно иной смысл; в привычном нам значении, связанном с социальными реформами, они стали употребляться значительно позже.

В 1532–1538 годах многие люди переходили из одного лагеря в другой: кто по искреннему убеждению, а кто и просто чтобы спасти свою шкуру – приспособленцев всегда хватало. Некоторые, хотя и не все, религиозные радикалы считали, что государство должно бороться с бедностью, однако и радикалы, и консерваторы в равной мере ужасались идеям анабаптистов. Представители этого немногочисленного религиозного движения всегда были настоящим пугалом для политической элиты, поскольку верили, что истинное христианство зиждется на принципах общности имущества и социального равенства.

В 1546 году одним из ключевых моментов стала приверженность традиционной католической доктрине о пресуществлении: предполагается, что когда священник во время мессы освящает хлеб и вино, они преображаются в истинные тело и кровь Христовы, и это дает христианину возможность соединиться с Богом. Это было традиционное верование, от которого Генрих VIII никогда не отклонялся. Мало того, в 1539 году он издал Акт о шести статьях, согласно которому отрицание пресуществления объявлялось изменой и наказывалось сожжением у позорного столба. Это был второй важнейший документ после Акта о супрематии – принятого в 1534 году закона, провозгласившего короля (а вовсе не папу римского) единственным верховным земным главой Церкви Англии.

Политическая жизнь Англии летом 1546 года была полна драматических событий. Так, протестантская проповедница Энн Аскью была действительно сожжена на костре по обвинению в ереси. Перед этим ее жестоко пытали в Тауэре, и она оставила документальный отчет о своих страданиях, ухитрившись передать на волю рукопись книги «Испытания». Празднования по случаю прибытия в Лондон французского адмирала д’Аннебо и впрямь имели место, причем сохранились описания этого визита. История про Бертано также не выдумана. Кроме того, существовал заговор традиционалистов с целью сместить королеву Екатерину Парр. Она действительно написала книгу под названием «Стенание грешницы», которая была опубликована только после смерти Генриха VIII. Впрочем, история о краже рукописи является авторским вымыслом.

Дворец Уайтхолл, отобранный Генрихом у опального кардинала Томаса Уолси и значительно расширенный им, занимал примерно то место, где сейчас располагаются Скотленд-Ярд и Даунинг-стрит. Это было воистину грандиозное сооружение, одно из крупнейших в Европе. К сожалению, после двух случайных опустошительных пожаров в 1691 и 1698 годах дворец сгорел до основания. До наших дней из всего комплекса сохранилась лишь одна-единственная постройка – Пиршественный зал, однако во времена Тюдоров ее еще не было.

В романе присутствует великое множество персонажей, прототипы которых действительно жили в то время, однако, разумеется, описывая личности этих людей, автор дал волю своему творческому воображению. Итак:

Король Генрих VIII

Королева Екатерина Парр

Принц Эдуард (8 лет, наследник трона)

Леди Мария (30 лет, горячая сторонница традиционализма)

Леди Елизавета (12–13 лет)

Лорд Уильям Парр, ее дядя

Сэр Уильям Парр, ее брат

Леди Анна Герберт, ее сестра

Сэр Уильям Герберт, ее зять, муж Анны

Джон Дадли, герцог Нортумберленд (реформатор)

Эдуард Сеймур, граф Хартфорд (реформатор)

Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский (реформатор)

Томас Ризли, лорд-канцлер (не имеет твердой религиозной приверженности)

Сэр Ричард Рич (не имеет твердой религиозной приверженности)

Сэр Уильям Пейджет, личный секретарь короля (не имеет твердой религиозной приверженности)

Стивен Гардинер, епископ Винчестерский (традиционалист)

Томас Говард, герцог Норфолк (традиционалист)

Уильям Уилл Соммерс, шут короля

Джейн, шутиха королевы Екатерины и леди Марии

Мэри Оделл, фрейлина королевы Екатерины

Уильям Сесил, впоследствии главный министр и советник королевы Елизаветы I

Сэр Эдмунд Уолсингем

Джон Бойл

Энн Аскью (в замужестве Кайм)

Откровенно говоря, мне очень не хотелось присутствовать на казни. Я не любитель даже таких зрелищ, как травля медведя, а тут – за отрицание учения о превращении хлеба и вина в тело и кровь Христовы – собирались заживо сжечь у позорного столба четырех человек, в том числе и молодую женщину. Вот до чего докатились мы в Англии в 1546 году во время охоты за еретиками!

Меня вызвали прямо из конторы в Линкольнс-Инн[1] к нашему казначею, мастеру Роуленду. Несмотря на мой статус сержанта юриспруденции[2], самый высокий для барристеров[3], мастер Роуленд не слишком меня жаловал. Думаю, его самолюбие так и осталось уязвленным с тех самых пор, как три года назад я – совершенно заслуженно – продемонстрировал ему свое неуважение. Сейчас, здороваясь со снующими туда-сюда юристами в черной одежде, я перешел мощенную красным кирпичом площадь, залитую ярким солнечным светом, и посмотрел на окна Стивена Билкнэпа. Это был мой старый враг, как в суде, так и вне его стен. Окна были плотно закрыты ставнями. Билкнэп болел с начала года, и уже много недель его никто не видел. Говорили, что он якобы при смерти.