В горах все прекрасней,
Быстрей и сильней,
Катанье опасней,
Глаза голубей.
Сквозь лет безразличность
За несколько дней
Пылает привычность
Костром из страстей.
…А скоро опять равнина,
И между тобою и мной
Прошлых симпатий льдина
Встанет прозрачной стеной.
* * *
Я еду к тебе, как на праздник,
Гоню все быстрей и быстрей.
Глаза твои серые дразнят
Из-под изгиба бровей,
И рот с белозубым оскалом
– В ущелии красном ледник
Напомнит мне, как ты ласкала
В морозные зимние дни.
Гуси-лебеди
Гуси-лебеди, милые птицы,
Будьте вы и добры, и нежны!
Унесите меня из столицы
И от этой разгульной весны.
Опустите вдали от поселков,
Прям в прозрачную зелень осин
У прибрежных русских проселков
На растрепанный ветром овин,
Где б я мог, не таясь, не стесняясь,
Душу вынуть свою, расстелить,
Без насмешек, упреков иль жалости
На горячем песке просушить.
Починить, что давно не латалось,
Побродить вдоль воды босиком
И ракушек душевных усталость
Ободрать сосняка сквозняком.
Гуси-лебеди, как спасители
Из столичной душевной глуши,
Унесите меня, унесите
На текущий ремонт души.
Пятнадцать лет
Пятнадцать лет – начало юности. Свиданье
С прекрасным, что нас в жизни ждет,
И с сладостным волненьем ожиданье,
Когда мечта реальность обретет.
Насущные вопросы требуют ответа:
«Как быть счастливой?», «Любит иль не любит?»
Запомни жизнь – творенье человека,
Как проведешь ее, такой она и будет.
Весеннее
Жизнь, в чем радости и печали?
В чем восторженности эталон?
Для меня, чтоб меня встречали
И кричали вслед: «Он влюблен!»
Я завидую всем влюбленным,
Я завидую им сполна.
По обычаю заведенному
Пробуждает чувства весна.
И во мне взбудоражены соки,
Разгулялась по телу любовь.
Только, видно, промчались сроки,
Холодней и спокойней кровь.
Ерунда все, весенняя ересь,
Мысли прут, как толпа в метро.
Годы, годы куда вы делись?
Белым снегом всё замело.
Но ведь было же, было, было!
Точно так же, в весенний растал,
Я любовь свою встретил, и сбы́лось,
То, о чем я тайно мечтал.
Таял снег, хоть март в середине,
В общежитии танцев бред.
Пригласил я ее: «Простите,
Мы встречались?» Короткое: «Нет».
Были рыжие, рыжие волосы,
А глаза, как маслины, черны,
И дрожанье хрустальное в голосе,
Как сосульчатый звон весны.
После танцев ушли на улицу.
Нас укутала тьма от всех.
Губы алые так целуются!
А вокруг бело-серый снег.
Свежесть губ твоих как награда,
Их своими губами ловлю.
Это странно, но с первого взгляда
(Может, в этом весна виновата?)
Я тебя бесконечно люблю.
* * *
Кружит коршун светел
Долго надо мною.
Видимо, заметил:
Ранен я судьбою.
Кружит спозаранку,
Жертву ждать привычен,
Радуясь подранку.
Да не жди добычи!
Не умру я к ночи,
Не добьет измена.
Сердце в рваных клочьях,
Вырвется из плена
Колдовского взгляда.
Страшен тот уют,
Где словами гладят,
Сердцем предают.
Значит рано, коршун,
Надо мной ты взмыл.
Ранен, да не скошен,
Хоть от горя взвыл.
Кружит коршун светел,
Кружит надо мной
Видимо, заметил:
Ранен я тобой.
* * *
Ах, эта смена настроений!
Нам управлять ей не дано.
Секундою назад почти что гений,
А вот уже почти г…но.
Пародия на стихи Бориса Примерова
(«Огонек», № 47, 1978 г.)
«Почка клена, как гроза, бабахнет
Над моей усталой головой…»
«Если клен в меня бросает капли,
Крепкую весеннюю листву…»
«Бежит, как вспугнутая лань…»
«Солнце пьет остуженные росы…»
«Для самой значительной темы,
Что так упирается в грудь…»
«Несутся
Журавли, куда ни кинь,
И несут на осторожных блюдцах…»
Почка клена над землей бабахнет,
Словно реактивный самолет,
И, крестясь от страха, критик ахнет
Или в грязь канавы сиганет.
Но поэта клен не испугает,
Телом чувствует приход весны,
Если шишками игриво ель кидает
В голову и ниже чуть спины.
Попишу стихи, и нет вопроса:
Выпивку любить иль не любить?
Ну, а с осторожных блюдцев росы
Солнцу одному придется пить.
Кто осмелится хулить мой стих или поэму,
Побежит, как вспугнутая лань, любой,
Если в грудь упру посуковатей тему,
Да и замахнуся ей над головой!
* * *
С вершины гор увидел облака – они прекрасны!
Спустился серпантинною тропою, а вблизи туман.
Был далеко, и ты писала – любишь страстно,
Я прилетел домой, а там обман.
* * *
Где поэзия
– К жизни адгезия?
Нету гейзера,
Сбрили лезвием.
Правда, лез ли я
Только в первые?
А теперь петля
Своими ж нервами
– Не порвать, не тля
Паутину вила.
Как бока болят!
Выньте вилы!
Слово губ твоих «милый»
Старой лошадью
В живодерню
Свели, на мыло.
* * *
Ненавижу лицо твое блудное,
Серый блеск твоих глаз.
И, как сердце твое многолюдное,
Ненавижу Кавказ, познакомивший нас.
Пусть словами я груб.
Ненавижу коралл твоих губ,
Красоте и природе назло
Ненавижу объятий тепло
И лица точеный овал,
О котором ночами мечтал,
Рук твоих ненавижу петлю.
Ненавижу… и все же люблю.
Все это надо пережить:
Любви неверной неустойки,
Упреки, с песнями попойки,
И продолжать, как прежде, жить
Ходить, как прежде, на работу,
А вечерами в бридж играть,
Смеяться новым анекдотам
И каждый вечер умирать.
И каждый вечер ждать и верить,
Что вновь ко мне вернешься ты
И сказочный лазурный берег
Появится из пустоты.
И неожиданно, как в сказке,
Все станет празднично, светло.
Вновь будут губы, клятвы, ласки,
Объятий нежное тепло.
И ради этой вот надежды
Нам стоит жить – не умирать,
Не проклинать любовь, как прежде,
А только ждать, и ждать, и ждать,
И только верить, верить, верить,
Что вновь ко мне вернешься ты
И сказочный лазурный берег
Появится из пустоты.
* * *
Шуршанье мокрых шин,
Шептание дождя…
Мы по Москве кружим,
Ища самих себя.
На стеклах у машин
Ползущих капель просо.
Не задавай вопросов,
Мы их не разрешим.
И не печаль лицо,
Не вспоминай начало,
Когда нас обручало
Садовое кольцо.
Деревья, обнажаясь,
Прощаются с листвой.
Сегодня я прощаюсь
С любовью и тобой.
Как нож, из Ленинграда
Протянет поезд путь.
Ты рада иль не рада,
Но вспять не повернуть.
Стирает осень грустно
Октябрьскою листвой
Страстей июньских сгусток,
Считавшийся судьбой.
…Все тот же мокрый дым
И сумрак среди дня,
Шуршанье мокрых шин,
Шептание дождя.
* * *
Если вдруг безотчетно, внезапно
Сердце сдавит смертельная грусть,
Как собака с подбитой лапой,
Я в Нескучный сад волочусь.
Он меня укрывает листовою,
Я невольно душой распахнусь,
И под сенью его сам собою
Постепенно я становлюсь.
Свобода
Кто сказал, что у свободы сладкий вкус?
Он солоновато-теплый, как у крови,
С вкусом дыма обгоревшей кровли
И спаленных виноградных лоз,
Вкус соленый пота, резкого, как уксус,
И печальных, рвущих душу слез.
Кто сказал, что лик ее прекрасен?
С перекусанными губами
И со вспоротыми животами
– Вид ее трагически ужасен, страшен.
Кто сказал, что дух ее спокоен?
Средь кровавых бань и бесконечных боен,
Словно крошки битых черепиц,
Переломанные судьбы, планы,
Убежденья, клятвы и обманы, –
Вот они в пыли, поверженные ниц.
И мелькнет вдруг мысль: «А не напрасно?»,
Но рванется в небо знамя красное,
Бешено застрочит пулемет,
Взрыв гранаты песню оборвет…
