МЕДВЕЖИЙ БЛЮЗ
Жизнь обернулась лунной стороной медали.
Зима вернулась, разогнав весну и лето.
Уплыли музы в северные дали,
Оставив блюзы на плохих магнитных лентах.
И я читаю только про медведей.
Прикалываю бабочек к обоям.
Бью по гитаре, попадаю по соседям.
И прозябаю здесь изнеженным изгоем.
Я сбился с холода, меня прожгли метели,
Втоптали в снег, как в ватные тиски.
Я спился с голода, и, день отканителив,
Гляжу на лампочку, и таю от тоски.
Седые скифы в главном угадали —
Их злые мифы обратились в были.
Уплыли музы в северные дали,
Покинув вузы, серые от пыли.
И я под ногти загоняю струны,
Я остриём вожу по острию.
Но даже буквы превратились в руны —
Мне врут, а я ни бе ни ме не узнаю!
Моя мечта – уйти в леса с волками,
Избегнуть снов, как крысы – корабля.
Но мой удел – под кучевыми потолками,
Где в каждой кухне вместо лампочки – петля.
Опять маячит кто-то над гнездом кукушки,
Не прячет глаз и манит чистыми руками.
И я попался, я опять у муз на мушке,
Моя коса нашла на их точильный камень.
И я латаю ладаном набойки,
Я зашиваю латы рыбьими костями.
Мне надоело жить от пайки и до койки!
Я так устал бродить и бредить новостями!
Боль в помощь нам! Колени бьются к счастью!
Мне звёздный ковш плеснёт дождём в лицо,
И я примерю на холодное запястье
Свободы космоса сатурново кольцо.
В чужедальние дальние страны
Путешествуя снова и снова,
На зелёных камнях Ватикана
Я увижу позабытое слово…
И припомню все прошлые жизни,
На которых та же тень отчужденья.
И глаза мои вдруг станут чужими,
Через прошлое вылечив зренье.
Вижу отроков в белых одеждах,
Говорящих со мной на латыни.
И в речах их любовь и надежда,
Потому что бог ещё с ними.
Здесь всё знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: «Я здесь уже был!»
В этих тёмно-вишнёвых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил —
В городах, которых не стало,
В городах, которых не станет,
В городах, которых не стало,
Но которые пока ещё с нами.
Постучусь в приоткрытые двери,
За которыми родные мне лица.
Мне откроют, но сперва не поверят,
Что такое могло приключиться.
А поверив, проявят участье
И расспросят о будущем вкратце.
И я налгу им три короба счастья —
Пусть живут, ничего не боятся.
Здесь всё знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: «Я здесь уже был!»
В этих тёмно-вишнёвых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил —
Среди тех, которых не стало,
Среди тех, которых не станет,
Среди тех, которых не стало,
Но которые по-прежнему с нами.
Очень жаль, но пора возвращаться —
Пробужденье, увы, неизбежно.
А мне бы тоже три короба счастья
Иль хотя бы напёрсток надежды…
Но, путешествуя в дальние страны,
Я пройду потайными местами —
Городами, которых не стало,
Где живут те, которых не станет.
Где всё знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: «Я здесь уже был!»
В этих тёмно-вишнёвых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил —
В городах, которых не стало,
В городах, которых не станет,
Среди тех, которых не стало,
Но которые по-прежнему с нами.
Причеши меня против шерсти,
Обыграй меня против правил,
Разбуди меня ровно в шесть и
Окуни меня в острый гравий.
Проведи меня против ветра,
Против воздуха и теченья,
Чтобы в радиусе полметра
Мир утратил своё значенье.
Сделай мне укол против боли,
Чтобы я – и душой и телом —
Был свободен в своей неволе,
Ограниченной беспределом.
Противостояние,
Противодвижение —
Как бы расстояние
Минус продвижение.
Нарисуй меня против света,
Заколдуй меня против сглаза,
Не давай ни на что ответа —
Ни согласия, ни отказа.
Осчастливь меня против воли,
Обнадёжь меня против правды,
Сделай мне укол против боли,
А потом налей мне отравы.
Противостояние,
Противодвижение —
Как бы расстояние
Минус продвижение.
Мы бросили жребий,
Мы сделали выбор —
Кто был в гордом небе
Орлом, тот и выпал,
Кто был тёртой решкой,
Тот истёрся, истаял
И птицам, не мешкая,
Сети расставил.
И я пуповину
Свою обрываю;
Я думал, что сгину,
Но вновь возникаю —
Из пепла, из пыли,
Из спермы, из праны.
Кухонные были,
Кривые экраны…
Я видел в них рождение нового мифа.
Я видел рождение нового мифа.
Я вижу рождение нового мифа.
Бессчётные сутки
Мы терпим осаду,
Но чёрные суки
Обходят нас с заду,
Стреляют нам в спину,
Поджигают нам перья.
Я, может быть, сгину
Зазря, но, поверь, я
Уже вынимаю
Гроздь сердца из клетки
И боль принимаю,
Зажатую в слепке
Нетленного света,
Зачатого словом,
И дальше – по снегу,
По кольям сосновым.
Мы продолжаемся,
Мы приближаемся,
Мы погружаемся —
Вот глубина веков!
Мы продвигаемся,
Не отвлекаемся,
Мы откликаемся
На имена богов!
Проведи меня мимо смысла,
Пронеси меня мимо цели,
По плечам меня коромыслом —
Нет надёжнее панацеи.
Ощетинь меня против боли,
Чтобы я, позабыв беспечность,
Стал свободен в своей неволе,
Замурованный в бесконечность.
Вроде бы стояние,
Вроде бы движение —
Как бы расстояние
Минус продвижение.
КОГДА ТЫ СТАНЕШЬ МАЛЕНЬКИМ
Когда ты станешь маленьким,
Когда ты станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
Ты будешь плакать вслух.
По улицам заброшенным
Ты будешь бегать, бедненький,
И тыкаться в парадные,
Не узнанный никем.
И будет тебе холодно,
Тоскливо и невесело,
И хочется поужинать,
И хочется домой (ой!).
А пока ты велик и доволен судьбой,
Ты лежишь на диване и куришь кальян.
А на кухне жена – для неё ты герой,
Ты уверен в себе, ты ухожен и прян,
Но скоро станешь маленьким,
Но скоро станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
Как будто никаким.
Не будешь привередничать,
А станешь падать в лужицы,
И грязь на глупой рожице
Застынет, как испуг (пук!)…
А пока ты весом и довольно хитёр,
Ты уже отсидел, ты уже отлежал.
Добросовестный зять, щедрый брат двух сестёр.
И персидский ковёр, и черкесский кинжал.
Но вот как станешь маленьким,
Но вот как станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
Как будто бы никем…
А все кругом огромные,
Такие, что не высказать,
Такие, что не выказать,
А главное – не взять (ать!).
Ты пока невредим, но ведь только пока.
Всё пока при тебе: и кураж, и гараж.
Но коль скоро ребро променял на рога,
