Я совсем не заметил, как здесь очутился…
Сначала я увидел белый свет. Он окутал буквально всё пространство вокруг. Всего несколько коротких мгновений пролетели бесконечно быстро, причём так долго, что я даже не смог опомниться и вразумить, что именно это было. Мне больше ничего не оставалось, как просто прищуриться и двигаться вперёд, уже больше полагаясь на свои чувства, нежели чем на глаза.
Ничего другого я не мог видеть, кроме этой белой пелены – опять же непонятно чего: света, снега или тумана. Это одновременно было всё и сразу – и свет, и снег, и туман. И в то же время эта картина перед моими глазами была ничем – ни тем, ни другим, и ни третьим – ни светом, ни снегом, ни даже туманом…
Затем, сразу после этой кратковременной потери памяти, я очень ясно ощутил физически прикосновение к себе, к своему телу. То был гигантский лист лопуха. Этакий «проказник», щекотавший мою кожу. Ему даже удалось вызвать у меня «мурашки». Я слегка передёрнулся и чуток скукожился от еле ощутимого холодка, прошедшего по всему телу. Как вскоре я заметил, то был ни один лист, а целая полянка таких «проказников» и «проказниц», спрятанных под большими деревьями. Видимо, так они укрывались от яркого солнца, которое немногим живущим здесь растениям оставляло надежду на «долгое» завтра.
Наконец, я миновал «укромную» поляну лопухов, пробрался по узкой тропинке, также прикрытой деревьями, и вышел на знакомую проторенную дорожку. Именно по ней мы всегда ходили на свою маленькую, но очень милую дачку. Там у нас был приличный огород. И где мне особо нравилось «крутиться» под большой яблоней и рядом с тремя пышными кустами крыжовника. На эту часть огорода падал солнечный свет, но довольно «щадящий» – не было слишком жарко и не было слишком холодно. Может быть, поэтому это было моё любимое место – моё «пятно», где мне было по-своему хорошо, уютно и приятно находиться, пока остальные из моего семейства – пеклись под открытым солнцем, ковыряясь в грядках.
Я услышал голоса своих родных. Мои бабушка и дедушка звали меня – точнее, «подтягивали» за собой, чтобы я не отставал от них. Мы всем семейством шли как раз по той самой знакомой мне тропинке на свою дачу. А бабушка то и дело прикрикивала на меня, давая мне таким образом понять, чтобы я не стоял на месте, как маленький куст, а шёл за всеми остальными. И шёл цепью, один за другим. И чтобы шёл очень осторожно. Потому что эта самая тропинка была довольно узкая, и одно неосторожное движение могло стоить тебе здоровья, а то и жизни. Ведь именно на этой узкой тропинке погибло немало таких неосторожных и неуклюжих сонных мух, как я. Всё дело в том, что внизу был крутой спуск, который вёл к огромному водному каналу. Вода была там не стоячей, а проточной. И поток этой воды был не слабый, а довольно таки мощный. Каждый неуклюжий поросёнок, что ненароком свалится в воду – будет унесён быстрым и мощным течением реки. А после придётся вылавливать уже не самого поросёнка, а только его останки, потому как где-то по пути были установлены то ли огромные сваи, то ли какие-то решётки, чтобы «фильтровать» мусор, чтобы он позже не попадал в открытое водное пространство и не загрязнял собою водоём, не губил в нём всякую живность.
И как мне постоянно рассказывали, вернее – пугали, – немало таких вот неуклюжих поросят вроде меня уже успели утонуть именно в этом водоканале.
Кто-то из незадачливых «хрюнделей» просто пошёл ко дну и потом захлебнулся, кто-то разбился от удара об сваи или решётку, и только после этого удара пошёл ко дну. А некоторые из них вообще не дожили до своего «прикосновения» к воде – ибо разбили головы об бетонные плиты, что служили спуском для смелых рыбаков, что осторожно спускались вниз, к каналу – в надежде поудить рыбку. Хотя какую там рыбку было можно выудить? Ведь быстрое течение воды – не позволит даже рыбке зацепиться за самого вкусного червячка на крючке.
Но это было не так важно. Другое имело значение – как меленькие дети, так и взрослые люди по своей неуклюжести или по элементарной неосторожности сваливались в воду и погибали. Конечно не все – кому-то удавалось и выплыть, оставшись в живых. Но чаще всего результаты подобного падения всё-таки были плачевными, и особо фатальными – в случае с маленькими детьми – поросятами.
И вот таким маленьким поросёнком как раз и был я сам. И, думаю, именно поэтому моя бабушка всё время приговаривала мне, да прикрикивала – чтобы я был осторожнее, и чтобы не останавливался и не раскрывал «варежку» по сторонам, а смотрел под ноги и держался как можно дальше от края узкой тропинки. Ведь в противном случае – «прыжок в бездну», не иначе. Причём без моего ярого на то желания.
Таким образом, благодаря моей бабушке и её заботе обо мне – пусть и в такой не всегда миловидной форме – я избежал «падения в пропасть». И не один раз. А избегал его постоянно. Каждый раз, как мы ходили на свою дачу по этой тропинке…
Но однажды мне вдруг почему-то захотелось, причём очень сильно захотелось спрыгнуть с этой узкой тропинки прямо вниз, в поток воды.
И захотелось ощутить, испытать – что же будет дальше. Правда ли я погибну, или всё-таки выживу? Мне интуитивно хотелось узнать всю «правду» об этих «пугающих» историях, переданных в моё сознание бабушкой. А скорее не просто переданных, а – прописанных и заселённых. Мне хотелось «разгадать» тайну этих историй, просто убедившись на своём личном опыте – через явственные телесные ощущения. Как бы проверить – насколько «правдивы» те слова, что я слышал не только от бабушки, но и от других взрослых о каких-либо опасностях, поджидающих меня, да и других таких же маленьких поросят.
Конечно, я прекрасно понимал, что спрыгнув однажды с тропинки в воду – тем самым доставлю массу проблем и себе и своей семье. И я прекрасно осознавал, что, во всяком случае, мне будет больно. Но и при этом жутко хотелось проверить – погибну ли я, или всё-таки выживу. Вот в чём состояло моё тайное желание неосознанного поросёнка. Ясное дело, что никому такие хлопоты не нужны. Да я и сам умом-то понимал, что мне они тоже ни к чему. Но внутри постоянно что-то «сверлило», будто специально подстрекая на совершение «прыжка в бездну».
