Глава 1.
Многие люди, побывавшие в Неоновом городе, увозят впечатление, будто здесь не бывает ночи. Пускаясь во все тяжкие, они привыкают к двум сменяющим друг друга дням. Один из них солнечный, другой озарён искусственным светом фасадов. Для тьмы, считают приезжие, в Лас-Вегасе не остаётся ни времени, ни места.
Они ошибаются.
***
Пятиэтажный дом на Сэнд-стрит, возле которого я припарковал старый синий «пони-кар», был одним из тех мест в городе, о которых приезжие не подозревают. Здесь нет ни казино, ни отелей, то есть ничего интересного.
На первом этаже располагался бар. Название «Кусок пирога» было лучшим, чем он мог похвастать. Над козырьком бара по облупленной стене ползла наверх и забиралась под крышу ржавая и тощая змея пожарной лестницы. Справа и слева от неё бессмысленно таращились бельма жалюзи, которыми были закрыты окна.
За одним из этих окон меня ждал, пожалуй, самый странный человек из всех, кого я знал в своей жизни.
Я вышел из машины и осмотрелся. Надеюсь, мне будет, на чём ехать обратно, когда я закончу разговор. Конечно, в нынешние времена видеокамеры понатыканы повсюду, и я нарочно остановился в поле зрения одной из них. Да только Большой Брат бывает иногда подслеповат, а обитатели этого района ещё помнят времена, когда не им не стоило труда оставить от автомобиля один корпус, если хозяин отворачивался на тридцать секунд.
Я обошёл дом, поднялся по крыльцу, покрытому сетью трещин, и потянул на себя дверь. В кармане пиликнул смартфон. Звонил, разумеется, чудак, к которому я собирался в гости.
– Это ты? Я имею в виду, это твоя тачка стоит напротив бара?
– Да, и я уже подошёл к лифту.
– О’кей. Поднимайся, я жду.
Лифт, скрипя и раскачиваясь, доставил меня под крышу. По ту сторону решётки тянулся скупо освещённый коридор. Конец его терялся во тьме. Иногда мне казалось, что никакого конца у коридора нет, и он просто уходит в бесконечность.
Может быть, я когда-нибудь проверю это.
А может быть, когда-нибудь домовладелец вкрутит дальнюю лампочку.
Я подошёл к третьей двери слева и постучал.
– Назови себя, – донеслось изнутри.
– Смоки Рэй, собственной персоной, – сказал я. – Не тяни, Айзек, открывай.
Щёлкнул замок, потом второй, клацнула цепочка. Дверь отворилась, и я шагнул в душную квартиру, освещённую ничуть не лучше коридора.
Трёхсотфунтовая гора сала едва не придавила меня, поспешно захлопывая дверь и запирая все замки.
– Проходи, проходи…
Айзеку Мортону некого было бояться. Разве только самого себя, учитывая его неуёмную тягу к нездоровой пище. Тем не менее, он всегда вёл себя так, словно за его голову назначена награда. В начале нашего знакомства я пытался указать ему на то, что это выглядит нелепо. Я был совсем ещё молод, и, конечно, очень хотел излить на окружающих свою мудрость.
С тех пор я стал умнее. Во всяком случае, научился оставлять за людьми право на чудачества. Если Айзеку Мортону не хватает в жизни адреналина, пускай черпает его из фантазий. Пускай валяет дурака сколько душе угодно, лишь бы это не мешало его бизнесу. Ничего другого мне от него не нужно.
Айзек занимал две комнаты на третьем этаже. Жил при этом только в одной, а из другой сделал нечто вроде склада. Я говорю «нечто вроде», потому что, по моим представлениям, понятие «склад» подразумевает какую-то систематизацию содержимого. Вторая комната в квартире Айзека Мортона скорее заслуживала название свалки.
Жилая комната, впрочем, тоже.
На диване громоздилась груда пледов, повсюду были разбросаны предметы одежды, книги, журналы, диски. На стенах висели плакаты со скупо одетыми красотками в вызывающих позах – среди них не было ни одного, закреплённого ровно. Рабочее место с компьютером игровой конфигурации было завалено пустыми пакетами из-под чипсов и прочей дряни.
Телеса Айзека втекли вслед за мной.
– Ну, и что это будет, Смоки Рэй? Снова собрался покорять Голливуд?
– Нет, пока что проект поскромнее. Зато я уже получил аванс.
– И где я смогу увидеть результат?
– Надеюсь, в постах всех посетителей, хотя Гарри Твидл и не одобряет видеосъёмку.
– Гарри Твидл? Кто это?
– Владелец одного заведения, которое называется «Сладкое местечко».
Айзек хохотнул.
– Дурацкое название. От него приторно.
– И шоу так себе. Но Гарри Твидл хочет сделать его лучше и платит наличными.
– Ох, Смоки Рэй, будь осторожен! Вот так угасают мечты: сначала ты идёшь на маленькую уступку реальности, потом на вторую…
Чего-чего, а поучений от Айзека Мортона я пока ещё не слышал.
– Это выживание, парень, – сказал я.
– Ладно, что именно тебе нужно?
– Твой совет. Ситуация такая. Однажды я выставил пару работ из своих «Цветов зла» у Джона Ди. На них обратил внимание человек по имени Салливан Гришем. Он связался со мной, сделал заказ. Я украсил его дом голыми девицами. И уже там мой стиль оценил Гарри Твидл…
– Твой стиль? – перебил меня Айзек. – У тебя пока ещё нет никакого стиля, Смоки Рэй.
– Не придирайся. Девиц я лепил с танцовщиц «Сладкого местечка». Гришем работает там управляющим. Короче, им с Твидлом понравилось, и они решили нанять меня…
– Потому что нанять художника, имеющего хоть какое-то имя, им не по карману, так? Скорее всего, так. – Айзек покивал своим мыслям. – Что это за заведение, вообще?
– Средней руки стрип-бар, но Твидл мечтает превратить его в яркое шоу. Ну, и я ему кое-что предложил.
– О’кей. В чём твоя идея?
– Шок. Секс и насилие. Я придумал номер с жертвоприношением.
Гора сала мелко затряслась: Мортона охватил смех.
– Дрянь ты придумал! Жертвоприношение… Гроб, расписанный под сатанинский алтарь, голая девица, бутафорский нож… Глупо и пошло. А главное, зачем для этого нужен я?
– Действительно, глупо и пошло. Но это придумал ты, Айзек. А я придумал нечто поинтереснее.
Он развернул кресло, стоявшее перед компьютерным столом, и втиснул свою плоть между подлокотниками.
– Ну-ка, расскажи.
Мне он оставил только диван. Я освободил от старой футболки, порнографического журнала и бокса из-под диска «WoW» край, на котором было меньше шансов вляпаться в жирное пятно от чипсов, и пристроил на нём свою тощую задницу.
– Человеческое жертвоприношение… что мы понимаем под этим словом? – начал я, как всегда, разведя руки жестом, который у всех, кроме меня, выглядит располагающим и вызывающим доверие к словам. Я заставил себя положить руки на колени и сцепил пальцы. – Дикость. Ужас жизни, которая отличается от нашей. Мы привыкли представлять жертву прекрасной девицей, страдающей от произвола служителей первобытного культа. Она отказывает похотливому жрецу, и тот повелевает принести строптивицу в жертву богам. Но, конечно, появляется герой и спасает её, карает жреца и низвергает культ. Хэппи энд.
