К некоторому настоятелю: о милосердии.
По прибытии моем в обитель Святителя Христова Николая, некоторое время останавливался я писать к вам. Я ожидал, чтоб развлечение, которое в таком обилии стяжала душа моя во время продолжительнаго путешествия, мало-по-малу утихло, будучи постепенно ослабляемо уединением. Нет! не сбылись мои надежды! Продолжаю развлекаться, теряю драгоценное, невозвратимое, улетающее время, между тем, как желал бы посвятить его всецело покаянию. Должен был погостить, и долго погостить, в Костроме, должен побывать в Ярославле, должен позаботиться о устройстве своих келлий: все это развлекает, вводит в душу попечение о земле, отводит от попечения существенно-необходимаго, попечения о небе. А всякое попечение о небе, если оно не одушевлено покаянием – мертво, неистинно. «Беззаконие мое аз возвещу и попекуся о гресе моем», воспевал Боговдухновенный Давид.
Из-за того, что не могу отторгнуться от неотвязчиваго, прилипшаго ко мне развлечения, несправедливо же лишать вас письма моего, на которое вы имеете все право, как на дань, как на долг, возложенные вами на мое сердце, оказав мне так много любви и доверенности. Вы и прекрасное словесное стадо ваше часто являетесь очам души моей, являетесь так утешительно, так близко. Дух сокращает разстояние вещественное!.. Смотрю на вас, – и говорю с сердечною любовию: «Господи, спаси их! Господи, благослови их! Господи, управь пути их к истинному благоугождению Тебе»!
При личном свидании нашем, вы мне сказали, что многие упрекают вас за милосердие ваше к ближним, находят его излишним, чрезмерным. Вы желали слышать мое мнение об этом предмете. В то время душа моя была омрачена пагубным развлечением; сердце грубело в ожесточении и нечувствии – неизбежных свойств сердца, при отсутствии покаяния. От покаяния раждается умиление: умиление освещает клеть душевную, внося в нее свет духовный от Света Христа. Не было этого света в душе моей, – нет его и теперь. Уединение дает, по крайней мере, возможность вспомнить о его существовании. Одно воспоминание о Свете уже просвещает! При таком воспоминании скажу вам ответ мой, который при свидании был в одном молчании, или в обещании отвечать письменно из уединения. Хочу исполнить теперь мое обещание! а тогда зачем было двигать безплодно устами и языком из одних соображений ума? – в душе не было ответа.
Руководимый Евангелием, начинаю глядеть в глубины и высоты учения Христова. Приглашаю вас: встанем на вершине горы святой, то-есть, погрузимся в покаяние и молитву; из них, из состояния ими рождаемаго воззрим на чудеса Божии в земли Египетстей, на поле Танеосе[2], в стране нашего изгнания и плена. Умолим Господа, чтоб Он даровал нам увидеть эти чудеса: Он отверзает очи души, – тогда они видят чудеса от закона Его[3].
Разсматриваю милосердие, заповеданное Господом: вижу бездну несоглядаемую, вижу высоту, уносящуюся от взоров. Он заповедует нам: Будите милосерда, якоже и Отец ваш небесный милосерд есть[4]. Чтоб исполнить эту заповедь, надобно сделаться столько милосердым, сколько милосерд безконечно милосердый Господь. Широка, Господи, заповедь Твоя зело![5]Кто возможет ее исполнить вполне самым делом? Разве тот, кто, объятый Духом Твоим Святым, оставил так свойственное младенцам хождение с трудом и крайнею медленно стию по стези заповедей Твоих, – начинает шествовать по ним исполинскими шагами, более лететь, нежели шествовать, – лететь на крыльях Духа. Но я, грешник, мрачный грешник, как ни взгляну в себя, всегда вижу смешение добра со злом, доставленное человеческому роду его праотцем, дерзостно и погрешительно вкусившим от древа познания добра и зла. Кажусь я людям милосердым; но с точностию поверив себя, изследовав себя, нахожу в себе одну глупую личину милосердия. Милосердствует во мне тщеславие; милосердствует во мне пристрастие; милосердствует во мне корысть; милосердствует во мне плоть; милосердствует во мне кровь; но чтоб подвигала меня к милосердию заповедь Христова, чистая, святая, – этого я не нахожу в себе. Когда же я, мрачный грешник, опомнюсь на краткое мгновение и пожелаю быть милосердым сообразно заповеди Христовой: то вижу, что должен учинить сердцу моему ужасное насилие. Обличается сердечный недуг мой святою заповедию! убеждаемый ею признаю себя, по естеству милосердаго, жестокосердым, человеконенавидцем по отношению к Евангелию. Мое сердце согласно быть милосердым по движению крови; но быть милосердым по заповеди Христовой для него – распятие.
Так видя себя, сличая свое состояние с тем, которое начертано в Евангелии для ученика Христова, нахожу, что мне, имеющему естественное расположение к милосердию, не должно вверяться этому естественному расположению, должно умерщвлять его. Я обязан принуждать себя к милосердию сообразно заповедям Евангелия, хотя б это и было сопряжено с насилием сердца, носящаго в себе заразу греха, общую всем человекам. Естественное милосердие, как произведение плоти и крови, не может быть Богоугодною добродетелию. Мало этого! оно враждебно заповедям Евангельским! Для посечения и умерщвления его принесен на землю меч Евангельский. Водимые естественным милосердием пребывают во мраке под влиянием лютаго, всезлобнаго миродержца.
Господь, Спаситель мира, во время пребывания Своего на земли, возвещал однажды ученикам Своим, что Ему должно идти во Иерусалим, там много пострадать, быть убиту и в третий день воскреснуть. Тогда верховный из Апостолов, святый Петр, движимый естественным милосердием, начал противоречить Господу. «Милосерд Ты, Господи, – говорил он, не имать быти Тебе сие». На это изъявление сострадания, милосердия – естественных, Господь отвечал Святому Петру: «Иди за мною, сатано, соблазн Ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая». Неужели в устах Богочеловека слово сатано было лишь укоризненное? Сохрани Боже допустить такое Богохульство! Этим словом Господь изображает, что мысли и чувствования падшаго человека находятся под властию сатаны, хотя повидимому они и кажутся добрыми; действия человека по влечению его сердца сливаются в одно с действиями сатаны. Так повреждено горестным падением естество наше! «Тогда, повествует Евангелие, Иисус рече учеником Своим: Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю». Должно умертвить то милосердие, котораго причина – кровь; должно снискать то милосердие, котораго причина, источник – светлая и святая заповедь Христова; она – Дух, она – «
