Уже полдень, я до сих пор лежу в постели, хотя давно уже проснулась. Вернувшись домой спустя пять лет, я так и не нашла тут ничего: ни материнской любви, ни понимания. Но сейчас все мои мысли занимала Джейн, где она, как могла пропасть и не оставить мне ничего, ни адреса, ни хотя бы прощального письма. Теперь в этом огромном богатом доме я терялась, он не принимал меня, да и теперь мне не хотелось стараться ужиться в нем. Порой мы вынуждены находиться там, где не должны быть, там, где не живет наша душа, как птица в клетке, хоть и в золотой.
В дверь тихонько постучали, на пороге появилась обеспокоенная Мэри.
– Эни, пора подниматься, ты ведь знаешь, что твоя мама… – начала она.
– Да, будет очень недовольна, – закончила я.
Она осторожно присела на край постели. Мэри работала у нас уже больше 20-ти лет. Я была совсем маленькой, когда на пороге нашего дома появилась она, совсем молодая, пугливая. Она пыталась скрыть от меня лицо, боялась напугать.
Помню, как Джейн что-то долго шептала ей на ухо, потом развернула и сказала: «Ну же, познакомься с Эни». Я помню ее лицо, обезображенное с одной стороны, но я не испугалась. «Здравствуйте, как Ваше имя?» – спросила я. Помню гордый взгляд отца за спиной. Мы жили богато, отец продолжал вести дело деда, которое приносило приличные суммы, но он не хотел, чтобы я была избалованным, капризным ребенком. Он учил меня уважать и любить любого человека, кем бы он ни был и сколько бы ни зарабатывал. «Мэри немного не такая, как все», – сказала мне Джейн, только позже я поняла, что в ней не так. Я росла, развивалась, менялась, а Мэри нет. Она была родом из бедной семьи, в которой неполноценный ребенок только обуза, так она и оказалась в интернате, в числе таких же брошенных, как и она. В 18 лет ее выставили и оттуда. Без денег, без родных, покинутую и растерянную – вот такую мой отец ее обнаружил. С тех пор она у нас и работала. Хотя мать всегда ворчала на отца за его безмерную доброту.
Сейчас она сидела на краю постели, так же, как всегда, предоставляя мне только правую сторону лица.
«Папа, что случилось с Мэри?» – спрашивала я его.
«Может, когда-нибудь она сможет рассказать об этом, но мы ведь сможем сделать вид, будто с ней все в порядке, да?» – ответил он.
Порой с людьми случаются такие вещи, о которых спрашивать не стоит, возможно, когда-нибудь они сами смогут рассказать о них. Но Мэри за все 20 лет проведенных с нами так и не рассказала нам об этом страшном ожоге на ее лице. Маленькая я думала, что мы настолько хорошо скрывали это, что она поверила нам. Пока однажды я не застала ее перед зеркалом. Она стояла неподвижно, не сводя глаз от своего отражения. А потом резко отпрянула от него и, развернувшись, быстрым шагом удалилась. Больше я никогда не видела, чтобы Мэри смотрелась в зеркало, она избегала своего отражения, будто хотела забыть свое лицо.
– Ты скучаешь по нему? – спросила я.
– Он самый хороший человек, которого я когда-либо знала, – лишь ответила она, сразу догадавшись, о ком я говорила.
Отец умер, когда мне было 15 лет, оставив нам большое наследство. Беатриса – так он часто называл ее: безупречная внешность, репутация, друзья. Она напрочь отказывалась воспринимать новое время, порой мне казалось, что она до сих пор находится в прошлом веке. Ее семья – Аддерли – были всегда богаты и знамениты в Великобритании. Мужья имели крупные промышленные дела либо находились в правительстве, а женщины вели светские беседы, тратили состояния мужей, следили за внешностью. Их дочери выходили замуж только за состоятельных и влиятельных мужчин. Так и совпало, что моя мать, Эллен Аддерли, вышла замуж за Джона Келли. Кто для нее был тогда мой отец, я до сих пор не знаю: прекрасным вариантом, или она все же любила его. Знаю только, что отец был без ума от нее.
– Мэри, ты сделаешь мне кофе? – попросила я. – И передай матери, я позавтракаю в комнате, неважно чувствую себя. Хорошо?
Она минуту колебалась.
– Эни, зачем ты ее расстраиваешь? – озабоченно спросила она.
Мне хотелось ответить ей так, как было на самом деле. «Мэри, черт возьми, сейчас 21-й век, мне 25 лет, я могу делать все, как я захочу, быть с тем, с кем я хочу, спать, жить, дружить. А ко мне присылают тебя, чтобы спустить меня вниз, где мама отругает меня за то, что я долго сплю. Но, вздохнув, я ответила:
– Потому что со мной действительно сегодня что-то не так. Хорошо? Сделаешь мне кофе, а?
– Ох, я не настолько глупа, чтобы не понимать, что ты ее избегаешь, почему ты не можешь просто поговорить с ней?
– Потому что это слишком сложно. Мэри, прошу, хватит вопросов, – бросила я.
Она, не сказав ни слова, тихо вышла из комнаты. А я через мгновение уже жалела, что так резко разговаривала с ней.
Я нехотя встала и отправилась в ванную. Я рассматривала себя, помятое лицо, потерянный взгляд. Снова мысли о Джейн. «Черт, как она могла, вот так просто, взять и бросить меня, моя няня, моя поддержка, мой самый родной человек». В голове крутился тот разговор матери.
«Анна, Джейн решила уйти, забрала все свои накопления и уехала, не оставив адреса». Я молчала, отказываясь верить в это. Она не могла, она бы связалась со мной, оставила бы адрес, но просто так уехать, нет, только не Джейн. Я ждала ее писем последние два года в Италии, но, вернувшись, убедилась, что ее тут нет.
– Я заплатила за ее труды достойно, – холодно сказала мать.
Я услышала, как дверь отворилась и захлопнулась через несколько минут. На столе стоял поднос с чашечкой кофе, газета и записка матери. «Прочти газету, ты должна быть в курсе всех событий». Комната быстро заполнилась бодрящим ароматом, я любила кофе, он всегда помогал мне прийти в себя, отвлечься от всего дурного. Я сделала несколько глотков, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Газета лежала рядом, но я даже не собиралась листать ее. Поэтому откинула ее подальше от себя, но вдруг на обратной стороне меня привлекло объявление: «Ищу собеседника, оплата достойная». Я недоумевала, что это? Шутка такая? Я снова откинула газету от себя. Снова стук в дверь: Мэри, пора обеда.
Мама недовольно окинула меня взглядом.
– Могла бы хоть привести себя в порядок, – сказала она.
Я молча села, мне не хотелось отвечать ей, но она продолжила.
– Анна, что ты думаешь о своей жизни?
– Думаю. Ищу работу, – коротко ответила я.
Она нахмурилась.
– Для чего я столько заплатила за твое образование, чтобы ты работала? Интересно где, на улице, художником?
