В книжных магазинах столицы происходило настоящее столпотворение. Еще бы! Поступил в продажу новый роман Извекова «Увядание розы». Поклонники популярного романиста, а к ним себя относила значительная часть читающей публики, штурмом брали прилавки. Приказчики сбились с ног, кое-где владельцы магазинов были вынуждены прибегнуть к помощи полиции для разнимания разбушевавшихся покупателей.
– Господа! Помилуйте, господа! Вы же не хлеба насущного лишаетесь! Опомнитесь, милостивые государи! Через недельку-другую будет напечатан дополнительный тираж, и тут уж всем достанется!
Но все увещевания хозяина магазина были тщетны. Читатели жаждали получить вожделенный роман тотчас же, чтобы уже сегодня вечером вкусить его прелестей, погрузиться в изящный слог, перипетии хитроумного сюжета, страстные переживания героев. Словом, во все то, чем славился модный писатель Вениамин Извеков.
Роман ждали с нетерпением. Оно подогревалось разговорами о том, что, мол, Извеков исписался, иссяк, он уже не тот. Действительно, несколько последних опусов оказались столь бледными и невыразительными, словно были написаны другой рукой. И вот снова чудо, событие, невероятный триумф. Злопыхатели из толпы критиков посрамлены, враги и завистники отброшены на обочину литературной жизни. Извеков снова на вершине Олимпа, где он царствовал уже более пятнадцати лет.
А тем временем герой дня, великий триумфатор, ехал в роскошном ландо по Каменноостровскому проспекту. Это был господин средних лет, невысокого роста, со светло-русыми волосами, которые спадали на лоб легкомысленной челкой. Голубые глаза с поволокой, тонкий выразительный изгиб чуть припухлых губ, изящный прямой нос – одним словом, именно такую романтическую внешность рисовали в своем воображении его многочисленные поклонницы. Если к этому добавить нарочитую небрежность роскошного костюма, пошитого по английской моде, мягкие выверенные движения, то можно без труда утверждать, что писатель Извеков являл собой яркое пятно в пестрой палитре столичной богемы.
Но в этот момент на нем не было маски преуспевающего литератора и сердцееда, с которой он обычно появлялся на публике. Рядом с ним в ландо сидела его взрослая дочь от первого брака Вера с напряженным и злым лицом.
– Я не понимаю, почему именно теперь вам захотелось ехать за город! Столько людей желают выразить вам свой восторг и почитание, а вы стремитесь спрятаться, как крыса в нору! Ну что, что мы опять будем делать вдвоем в эдакой скукотище! – Вера почти кричала, в ее глазах стояли слезы.
Она несколько раз непроизвольно обернулась назад, но их дом уже скрылся за поворотом. Утром она надеялась, что шум, вызванный выходом книги, заставит отца переменить решение съехать на дачу. Ведь еще не сезон, вокруг не будет ни души. Там и в разгар лета-то не очень много соседей, а сейчас и вовсе нет никого! Однако Вениамин Александрович остался непоколебим в своем решении. В дорогу они отправились после изрядной ссоры, искры которой все еще тлели.
– Ты не понимаешь, это часть моего образа! Я должен сохранять загадочность и непредсказуемость в глазах своих поклонников! Видишь, как замечательно все вышло с последним романом. Уже никто не ждал ничего выдающегося от Извекова, а он возьми да и выдай им по первое число! – Отец откинулся на спинку сиденья и самодовольно засмеялся. – А ведь и ты, моя драгоценная дщерь, уже не верила в мой талант?
Вера смутилась и отвела взгляд в сторону. Отец был прав. Последние несколько лет и она уже перестала ждать от него чего-то великого.
– И ты готова была примкнуть к стае моих хулителей! – Извеков повысил голос и воздел руки к небесам, как и подобает драматическому герою. – Но я прощаю тебя, потому что знаю: ты любишь меня не за мой гений, а за то, что я твой отец! И я люблю тебя по закону крови! Ты моя единственная оставшаяся опора в жизни, и мы пойдем с тобой рука об руку, не расставаясь, до гроба!
Вера промолчала. Извеков отметил про себя ее недовольно поджатые губы и взгляд, ушедший в глубину души.
– Ты все дуешься на меня? Напрасно! Тебе выпала особая судьба, и ты должна это понимать и принимать безропотно!
Вера снова промолчала, хотя отец ожидал реакции на свои слова. И вдруг она произнесла с неожиданным сочувствием в голосе.
– Вот! Я поняла, зачем мы едем! Вы надеетесь, что Ольга к вам вернется? Именно теперь, когда вы снова в зените славы?
Извеков помрачнел. Наверное, так оно и было, только он сам себе в этом не признавался. Жена Ольга Николаевна покинула его год назад. Вениамин Александрович и помыслить не мог, что она не вернется к нему, великому и прекрасному, подарившему ей свое чувство и сделавшему ее спутницей жизни. Сейчас самое время ей вернуться и на коленях просить прощения, но сделать это в роскошном петербургском доме, полном прислуги и постоянных посетителей, совершенно невозможно. Для трогательной сцены семейного примирения нужны камерные подмостки. Это, конечно, их загородный дом в окрестностях Ораниенбаума. Оля тонкая натура, она если и вернется, то именно туда. Там никто не увидит ее слез. Он будет суров, как и подобает оскорбленному мужу, но великодушен. А затем они предадутся безумной любви. Как он скучает по ее молодому телу! За годы супружества он не остыл к ее прелестям. Хотя в последнее время… Да, оно было неприятным, это время!
Извеков выбросил из головы горькие воспоминания и снова обернулся к дочери.
– Ты что-то сказала, дитя мое? – Он погладил ее по голове.
– Я сказала, что ваши мечтания напрасны. Ольга не возвратится!
Вениамин Александрович отдернул руку, как укушенный.
– Почему ты так уверенно это говоришь? Разве ты знаешь более моего?
– Я знаю, что она живет с Трофимовым, и вы это прекрасно знаете, но притворяетесь, будто и понятия не имеете!
– Противная! Как можешь ты говорить со мной в таком тоне! Что ты знаешь о чувствах! Ведь ты еще глупое дитя! Я знаю, для чего ты мне все это говоришь! Чтобы позлить меня в отместку за то, что я заставил тебя покинуть Петербург и ехать со мной!
Они отодвинулись друг от друга и надулись. В тяжелом молчании прибыли на Балтийский вокзал, сели в поезд и тронулись в путь. Вера оставалась безучастной к подробностям поездки даже тогда, когда отца узнал кто-то из пассажиров. Начался гвалт, сумятица, вскрики, автографы. Девушка забилась в угол купе и стоически переносила неудобства папашиной популярности.
Наконец поток визитеров иссяк. Наступила тишина.
– Вот видишь, как меня любит и ценит публика! – отдуваясь, произнес Извеков. – А ты в радостные для твоего отца дни только огорчаешь меня.
Вера вздохнула и обняла Вениамина Александровича за шею.
