ПРОЛОГ
Три девицы под окном
Засиделись допоздна.
Скучно очень жить в деревне.
Раз в неделю дискотека.
Да и там всё те же лица,
Что уже тошнит от них.
Грустно семечки щелкали
И плевались шелухой.
И порою звонко хлопнет
Кто-нибудь из них ладошкой
По щеке или по ляжке
И раздавит кровопийцу
Комара и скажет громко:
– Задолбала эта сволочь!
Нет совсем житья от них.
Мимо их прошли коровы.
Их бока за день раздулись,
Вымя молоком налилось.
И пастух-зломатершинник
На кобылке проскакал.
Но они его и взглядом
Удостаивать не стали.
Хоть пастух еще был молод,
Их не интересовал.
Западло с таким общаться.
Засмеют свои же девки.
Вдруг откуда ни возьмись,
Словно бы из-под земли,
Перед ними старичок
Седенький явился.
Был пониже он забора,
Нос картошкой, бороденка,
И соломенная шляпа,
И рубашка с пояском.
На ноги ему бы лапти
И совсем похож на деда,
Что художники рисуют
В книжках сказок для детей.
Громко прыснули девицы.
И откуда здесь он взялся?
Вроде бы таких в деревне
Не видали стариков.
Он девицам поклонился,
Улыбнулся и промолвил:
– Вечер добрый! Извините,
Что вмешался я в беседу.
Только очень интересно:
За кого хотите замуж
Выйти, красные девицы.
Уж скажите старику.
– А тебе какое дело? –
Говорит одна девица.
– Шел бы, старый, к своей бабке,
А не лез к нам, молодым.
Уж одной ногой в могиле,
А на девочек всё тянет?
– Вы читали в детстве сказки? –
Старичок спросил девиц.
– Я могу такую сказку
Провернуть сейчас для вас,
Потому что я волшебник.
Вы не верите, конечно.
Даже если и соврал я,
То от вас же не убудет.
Никакого нет здесь риска.
Ну, а вдруг случится чудо?
И глядит на них с улыбкой.
А глаза у старика,
Словно бы у молодого,
Так и светятся, играют,
Проникают прямо в душу.
Что-то, чувствуют девицы,
С ними странное творится.
Их сердца забились сильно,
Кровь горит, стучит в висках,
Будто бы не замухрышка
Старый, дряхлый перед ними,
А прекрасный принц заморский
Перед ними здесь стоит.
Меж собой переглянулись.
Щечки их залил румянец,
Даже глазки увлажнились,
Ручки, ножки затряслись.
И тогда сказала Надя:
– Мне богатого бы мужа,
Чтобы дом имел большой он
И, конечно, иномарку,
Чтоб на отдых за границу
Каждый год мы отправлялись,
Чтоб в салонах самых модных
Я бы делала прическу,
Маникюр и педикюр,
Чтоб ходили в рестораны,
Веселились до упаду
И подарки дорогие
Он дарил мне б каждый год,
Чтоб от зависти подруги
Почернели, словно сажа,
И шептались за спиною:
«Повезло же этой Надьке»,
Чтоб я денег не считала,
Их швыряла, будто мусор,
Одевалась бы не с рынка,
Шили б платья по заказу,
Чтобы личного шофера
Я имела. А работа
У меня одна была бы –
Мужа тешить, ублажать.
Быть богатой очень славно,
Это счастье быть богатой.
Жить в столице как царица.
А в деревню очень редко
Раз в три года приезжать.
Привезти своим подарки,
Показаться деревенским,
Чтобы ахали: «Ну, Надька!
Ну, девчонке повезло!»
И на «бэнтли» по деревне
Прокатиться, разгоняя
Кур и уток. А на утро
Снова в город укатить.
А вторую звали Верой.
Словно плоская доска.
Грудь едва обрисовалась,
Ноги тонкие, как спички.
Так что платье или джинсы,
Всё болтается на ней.
И лицом она не вышла:
Узкий длинный нос и губы,
Словно тоненькие нитки.
Волос жидкий, цвета пепла.
Шейка длинная. В деревне
Называли Веру воблой.
Вера не комплексовала
И считала, что найдется
Рыцарь, что ее полюбит.
А иначе жить не стоит.
Такова природа женщин.
Без любви они не могут.
И последней замухрышке
Запретить мечтать нельзя
Вера радостно вздохнула.
Улыбнулась и сказала:
– Я хочу, чтоб знаменитым
Был мужчина у меня.
Может быть, певец известный
Или чтоб снимался в фильмах
Или же спортсмен, чья слава
Год за годом бы гремела.
Даже пусть телеведущий.
Только очень популярный,
Вроде Вовы Соловьева.
Муж мне нужен знаменитый,
Чтоб меня лучами славы
Согревало его имя,
Так, как солнце греет землю.
Я бы очень им гордилась.
За моей спиной шептались:
«Это ведь жена такого!
Как ей сильно повезло!»
Ну, а зависть? Что мне зависть?
Пусть злоречат за спиною.
Это же вполне нормально.
Где ж на всех набраться славы.
Это же удел отдельных!
Вот каким я вижу счастье.
Вот хочу какого мужа!
И другого мне не надо.
Лучше старой девой буду,
Чем с каким-то трактористом
Или скотником сойдусь.
Ах!
И вновь вздохнула Вера.
– Как хочу я быть счастливой.
Вам хочу я тоже счастье.
Вы мне лучшие подруги.
Любочка была всех ниже.
Круглолица, словно солнце.
Губки бантиком. А щечки
Алым пламенем горят.
Нрава легкого, простого.
Голос звонкий, но негромкий.
Ни о ком дурного слова
Никогда не говорила.
Ничего не пожалеет.
Если просят, не откажет.
И поэтому в деревне
Очень Любочку любили.
Старичок к ней повернулся.
– Очередь твоя настала.
Что желаешь ты, девица,
Не стесняйся, говори!
Улыбнулась, поглядела
На своих она подружек.
Те ей тоже улыбнулись.
– Ну, чего ты? Говори!
– Одного хочу. Любви я.
Чтобы мне такой попался,
Чтоб его любила сильно,
Чтобы он любил меня.
Остальное же неважно.
Кто он будет, безразлично,
Бедный или же богатый,
Из деревни, городской ли,
Толстый или же худой.
И конечно же, детишек
Вместе с милым воспитать.
Счастье – это если любишь,
Если жить отдать готова
За родного человека,
Если только им живешь.
И на край земли без страха
Ты за ним пойдешь. Такого
Я хочу найти супруга.
Только прыснули подружки.
– Ну, и дура ты, Любаша.
Хоть любовь важна, конечно,
Только ей сыта не будешь.
И потом. Любовь уходит,
Угасает постепенно.
Верить же в любовь до гроба –
Это глупо же. Поверь!
Лишь безмозглые девчонки
О любви мечтают вечной.
Ну, а жизнь, давно известно,
Переменчива весьма.
Он тебя сегодня любит,
Завтра повстречал другую
И за нею приударил,
О тебе же позабыл.
На земле живи, подруга,
Не витай, как птица, в небе.
На бобах остаться можешь
Со своей любовью вечной.
– Ну, и пусть! – сказала Люба.
– Замуж без любви не выйду.
Я один расчет приемлю:
Или любишь, или нет.
– Что втолкуешь малахольной?
Ничего! Дойдет, но поздно.
А судьбу свою сломаешь,
Будешь локоток кусать.
– Может, буду. Я не спорю.
Но иначе не смогу я.
Вы меня не осуждайте.
Уж такой я родилась.
– Родилась она… Смотрите!
Несусветная дуреха!
Ты советы наши слушай
И тогда не пропадешь.
Вдруг подруги оглянулись.
Старичка-то рядом нету!
Глава первая
НАДЯ
Раньше всех встают доярки
И шагают к магазину,
На крыльце сидят и Юрку
Бортового ждут они.
Наконец пришла машина.
Лезут, словно альпинисты,
Сильно тужась и кряхтя.
– Все собрались? – крикнет Юра.
– Все.
Ветврач сидит в кабине.
И поедут к летней дойке,
Что стоит у темной речки.
Знает каждая доярка
Всех своих коров. Привяжет,
Вымя им водой подмоет
И подключит аппарат.
После дойки на машине
Не смолкают разговоры.
И пока домой приедут,
Сплетни все переберут.
Через слово матерятся,
Как сапожники, нисколько
Не стесняясь. Что такого?
Здесь же бабы все свои.
– Что ты, Надя, приуныла,
В растудыт твою туды?
Может, щупать перестали?
Залетела, может быть?
Так они захохотали
И друг друга бьют по спинам,
