Больше всего Готику нравился этот старый кабинет деда – на вершине донжона, выше всех комнат замка. К нему надо было подниматься по спирально закрученной лестнице и, затаив дыхание, рассматривать зарубки на старых камнях стен. Не раз и не два замок брали штурмом враги; последний раз это случилось, когда Готик был еще мал и, по традиции, в семилетнем возрасте был отдан в пажи одному из дедовых вассалов. Его не было в замке, когда туда после двухнедельной осады ворвались захватчики, и он не видел последнюю битву. Оборонявшиеся – оставшиеся в живых полтора десятка рыцарей, несколько оруженосцев и пеших воинов во главе с отцом и дедом – отступали тут, отдавая ступеньку за ступенькой и щедро поливая их своей и чужой кровью. На камнях стен до сих пор остались следы от мечей нападавших и защитников, и Готик всякий раз гадал, в каком месте могла быть та самая зарубка – куда мог попасть тот удар, который оборвал жизнь его отца. Тот сражался до последнего, защищая свою жену, мать и детей – двух сестер самого Готика, старшую и младшую, и брата, который только должен был родиться. Если бы не самоотверженность отца, деда и остальных воинов, все укрывшиеся в кабинете женщины и дети были бы убиты… Или нет, враги наверняка пощадили бы старшую сестру Готика, которой исполнилось девять лет. Ее бы в спешном порядке выдали замуж за сына или племянника предводителя нападавших, чтобы закрепить «законность» свершившегося деяния. Перед брачным документом, заверенным священниками, был бессилен даже король – и плевать, что подписан сей контракт будет кровью убитых родных несчастной невесты!
Но тот бой все-таки закончился победой. Потеряв в битве почти всех воинов, дед Готика сумел как-то отбросить нападавших. Измученные защитники замка получили краткую – в несколько часов – передышку, а тем временем подоспели на помощь войска дедова вассала, того самого, в чьем замке рос Готик. Семилетнего мальчика не взяли с собой в бой из опасения потерять наследника имени и титула. Он не присутствовал и на похоронах отца, но через несколько недель после бойни предстал перед королем, требуя справедливости. Подобные нападения соседей друг на друга ослабляли страну, король сурово карал зачинщиков, тем более что нападение произошло в первой трети нового цикла. Напавший на замок барон был вынужден заплатить огромную контрибуцию, а его четырехлетняя дочь стала заложницей в замке. Когда девочке исполнится четырнадцать, ее обвенчают с Готиком, дабы окончательно положить конец вражде.
Но юноша сейчас не думал о женитьбе – свадьба для него, шестнадцатилетнего, представлялась чем-то далеким и незначительным по сравнению с тем, ради чего он спешил сейчас по вытертым ступеням в кабинет деда.
Он редко бывал тут, с семи лет и до недавнего времени юноша много времени проводил вне дома. Первые пять лет он воспитывался в качестве пажа у одного из дедовых вассалов. Потом стал оруженосцем и еще четыре года практически не видел родных стен. Лишь трижды в год его отпускали к родным на короткую побывку. И всего однажды он задержался надолго – когда выдавали замуж его старшую сестру. Как старшая дочь своих родителей, она выходила замуж за потомка боковой ветви властителей Айнских. Случилось это чуть больше года тому назад.
Добравшись до заветной двери – до двери, в которую ни разу не входили посторонние! – Готик невольно задержал дыхание, прежде чем постучать. Несмотря на то что был наследником замка, юноша не был уверен в том, что ему вообще можно тут находиться. Этот кабинет был святая святых его деда, а до него – прадеда, прапрадеда и вообще всех мужчин рода.
– Входи, – послышался знакомый голос еще до того, как кулак юноши ударил в дубовые створки.
Переступив порог, Готик огляделся по сторонам, как будто впервые. С тех пор, как он был здесь последний раз, в кабинете ничего не изменилось.
Узкие окна, ориентированные по четырем сторонам света, не рассеивали полумрак, так что возле стола стояли два высоких подсвечника. В центре комнаты располагалась жаровня с углями – в любую погоду там над горкой углей клубился дымок. Несколько стеллажей с книгами делили просторную комнату на части. Книг тут было много, за всю жизнь юноша не видел нигде столько книг, толстых, в кожаных и деревянных переплетах, окованных бронзой и медью. Среди книг лежали свитки, перетянутые шнурками, и просто кипы пергаментов, выровненные по размеру. Вдоль стен тут и там стояли сундуки. Сколько себя помнил юноша, они всегда были плотно закрыты. На стенах висели головы животных со стеклянными глазами, старинное оружие и шкуры.
– Проходи.
Готик сделал несколько шагов вперед. Дед стоял за конторкой и что-то писал на закрепленном наклонно листе пергамента. Возле стола стояли кресло и два стула, на один из которых он и указал внуку, на миг оторвавшись от дела:
– Присядь. Я сейчас закончу.
Послушный юноша опустился на краешек кожаной обивки. Заваленный всякой всячиной стол сам по себе притягивал любопытные взоры, но сейчас все внимание его захватил свиток, лежавший сверху. К нему двухцветным шнурком была прикреплена большая печать. Она была надломана – дед уже прочел свиток. С бьющимся сердцем Готик понял, что это – его судьба.
– Ну вот. – Дописав последнюю букву, дед повернулся к внуку. – Теперь мы можем поговорить… об этом, – добавил он, кивком головы указав на свиток. – Ты ведь догадываешься, что это такое?
Юноша кивнул.
– Это большая честь и немалая ответственность для тебя и всего нашего рода, – продолжал дед. – Попасть в Школу очень сложно. Желающих много, мест мало. Наставники всегда отбирают самых достойных, и не всегда это бывают дети из знатных семей. Младший брат нашего короля трижды – заметь, принц крови трижды! – подавал прошение, но его так и не приняли. Тебе повезло, тебя принимают в Школу с первого раза.
– В Школу? – не выдержав, вскричал Готик. – Меня?
– Да. Тебе уже исполнилось шестнадцать, но еще нет двадцати одного года. Ты вполне подходишь по возрасту. И твое заявление – то есть мое заявление, написанное от твоего имени, – было рассмотрено наставниками и одобрено. Я уже отдал управляющему все необходимые распоряжения. Через три дня ты отправишься в Школу… мой внук.
Голос его предательски дрогнул при этих словах, и старый рыцарь поспешил отвернуться, чтобы юноша не видел его лица.
Выждав паузу, Готик протянул руку и взял свиток. Он развернулся с тихим шуршанием. Стройные ряды букв слагались в слова:
«Зачислить… в ряды Школы Драконоборцев… Готика Арвальда, баронета Дольского…»
– Неужели это правда? – Голос предательски дрогнул. Еще несколько дней назад юноша всерьез гордился тем, что у него начинает появляться солидный мужской баритон, и вот сейчас он внезапно пустил петуха.
