Две жемчужины
1
Должные дни траура по усопшему истекли, и Маргалит, новоиспеченная молодая вдова, осушила кружевным платком последние слезы. Минула неминуемая скорбь, и в душах Авигдора и Дворы, отца и матери Маргалит, поселилась родительская боль. Три года тянулся холодный неуспешный брак, и, слава богу, не остались сироты.
Авигдор родился и живет в украинском городе Божине, куда предки его пришли из Германии. Интерес к далекой стране никогда не угасал в отцовском сердце и передался дочерям и сыновьям. Да и дела у него с тамошними состоятельными евреями. Авигдор разбогател скупкой и продажей пшеницы, заготовкой и сплавом леса и другими достойными занятиями. Двадцатилетним он женился по влечению сердца, и нежная Двора обожала желанного супруга. Хорошее приданое расширило горизонты молодой четы.
Год за годом жизнь шла в гору, однако, замешкавшаяся было справедливость спохватилась и затенила свет благоденствия. “Бедняжка Маргалит, отчего не выпало ей счастье, как матери ее?” – думала Двора. И отца мысли в том же роде. Справедливость не радует, если мстит.
Хасид Авигдор смолоду привержен раби Айзику, любит цадика, но говорит, что головы не теряет и знает меру. Дочери несчастливый брак меру эту урезал.
Как известно, у евреев так ведется: лишь тот дом в почете, где есть настоящий знаток торы. Ученость превыше богатства, а превыше учености – ученость с богатством вместе. Божинский делец признавал, что книги прихода и расхода потеснили святые книги в его голове. То есть, невеждой он вовсе не был и на зависть многим умел украсить речь ярким словом из святого писания, да притом всегда кстати. И хоть этого мало для величия, Авигдор ни за что бы не променял любовь к красавице Дворе и романтику коммерции на сладость неустанного бдения над фолиантами. Лишь упрекал себя: ведь истый хасид вперед бога любит, а уж потом – жену, детей и барыш.
Чтоб добавить значительности почтенному дому, необходимо ввести в него истинного талмудиста, подлинного охотника до мелких буковок. Цадик раби Айзик присоветовал Авигдору жениха для Маргалит. Парень из бедной семьи, светлая голова, рекомендации раввинов, читает и пишет и при солнце и при луне, молитвой и учением живет.
Жених не нравился Дворе, Авигдор сомневался, Маргалит загодя плакала, но раби Айзик – настойчивый сват. Новобрачный, уроженец Вильно, не водился прежде с хасидами, наоборот, числился меж литовских хасидоборцев. Но бедняку не пристало высокомерничать и испытывать удачу. А Авигдор что возразит, коли сам цадик благословляет? “Все мы евреи, и не гоже своим своего чураться!” – сказал раби.
2
Авигдор направляется к цадику. Побеседовать, сердце облегчить. Рассказать, что дочка в большой печали, что безвременно отлетела к небесам ученая душа чахлого ее мужа-талмудиста. Да неужто раби не знает бед своего хасида? Знает! Напомнить, однако, не грех, авось угадает скрытый упрек.
Зима, оттепель. Грязные ручьи стекаются в лужи. Черные бурлящие потоки несут куриные головы и лапы, рыбью чешую, яичную скорлупу, селедочные хвосты и прочие свидетельства нерадивости божинской общины. Обнажившиеся острые камни развороченной мостовой грозят благополучию сапог. Авигдор переступает через оттаявшие трупы кошек, брезгливо морщится. “Кому вперед жертвовать? Общине, чтоб вычистила улицы, или раби Айзику на угощение к хасидской сходке? Везде придется дать!” – вздыхая, думает богач.
Цадик раби Айзик человек состоятельный. “Сам магнат, а хасидов своих учит находить отраду в бедности!”, – шипят божинские хасидоборцы. “Завистники! Не хотят знать, что не наслаждения ради, а дабы достойно представить небеса на земле окружает себя красотой божий посланец!” – смеются в ответ его поборники.
Авигдор – один из любимцев Айзика. Делец щедро жертвует на общую пользу, а раби из личной мошны делает вклады в его коммерцию. Встречаясь, наставник и ученик ведут разговоры о духовном и касаются вскользь прочего и важного.
У крыльца и во дворе множество хасидов дожидаются, когда выйдет к ним цадик. Поговорит со всеми вместе, поговорит с каждым, а кого и в дом пригласит. Слуга издали заметил Авигдора, мигом скользнул в дверь, и уж через минуту вышел и машет рукой важному гостю: заходи, мол!
– Горюешь? Богу виднее… – утешил гостя цадик раби Айзик.
– Женщины затопили дом слезами, – вздохнул Авигдор.
– Глубина скорби сообразна с добродетелью умершего.
– Да, раби. Он много знал и молился много.
– Мог бы моим хасидом стать…
– Пожалуй…
– Бедная твоя Маргалит. Такого мужа потерять!
– Она слишком мало видалась с ним.
– Она не могла не гордиться им.
– Гордиться? Женщины хотят любви…
– Бог ограничил женскую природу. Любовь к учености – это любовь!
– Мы с Дворой желали для Маргалит лучшей судьбы.
– Верю. Время поможет. Она молода. Найду ей пару. Не перевелись еще ученые.
– Рано говорить об этом, раби.
– Говорить рано, а помнить нужно.
– Маргалит хваткая. Мне и прежде помогала, а теперь с головой в дела окунется.
– Отнимая, милостивый бог оставляет утешение. Младшая твоя жемчужина подросла?
– Пнина? Девица на выданье.
– И для нее найдется жених.
– Не будем о женихах, раби.
– Понимаю. О сыновьях скажи.
– Дов под твоим крылом.
– Образцовый хасид. Достоин отца.
– У Дова и к коммерции душа лежит. Спокоен за него. Берл, младший, из головы нейдет.
– Почему твой Берл не со мной?
– Ты ведь знаешь, раби, он за Меира ухватился.
– Знаю. Да разве Меир – это цадик? Шарлатан он!
– Богу виднее, раби. Сам так говоришь.
– Мне донесли, будто Берл в некрасивом деле запутался. Верно это, Авигдор?
– Верно. Придет беда – отворяй ворота.
3
Авигдор вернулся от раби Айзика. Он не торопился объявлять Дворе о славных делах Берла. “Два горя враз – чересчур для материнского сердца!” – думал, – “помедлю, елико возможно”.
– Горюешь? Богу виднее… – повторил Авигдор слышанные слова.
– Тяжелы мужчине женские слезы? Мы все трое плачем… – всхлипнула Двора.
– Лишь втайне плачущий печалится истинно.
– Ты не далек от правды. О чужом печаль слаба. Не наш он был.
– Отнимая, милостивый бог оставляет утешение. Маргалит молода. Утешься и ты, моя пчелка.
– А ты не забыл, милый, как нашу старшую хотел назвать Пниной?
– Не забыл. Сказал раби Айзику, а тот просил назвать девочку Маргалит, это имя, мол, тяготеет к земле обетованной.
– Ты уступил.
– Он уверил, что вскоре родится вторая дочь, и имя ей будет Пнина.
– Так и вышло.
– Я помню, раби добавил тогда: “Поступи по моему слову, Авигдор, и будут у тебя две жемчужины дома!”
– Поблекла наша старшая жемчужина… – вздохнула Двора.
– Грешен мой язык, но не такой муж нужен был нашей Маргалит.
– Он не умел любить, лишь книги знал.
– Чрезмерная печаль – знак праздности. Поручу-ка я ей серьезное дело. Жду гостей из Берлина. Негоцианты и просвещенцы немецкие. Передам их на попечение Маргалит.
