Петровича хоронили в субботу. День был из тех, что он всегда любил: высокое, голубое настолько, что казалось прозрачным, небо и холодное осеннее солнце. Виталий, хрустя ногами по затянувшему лужи тонкому льду, мрачно подумал, что наставнику бы понравилось…
А вот могила подкачала. Грунтовые воды здесь близко, и на дне скопилось воды примерно по щиколотку, тоже уже подернутой ледком и стылой даже на вид. Хорошо еще, не как на старом кладбище. Там, по слухам, покойных опускали в воду, и гробы плавали. Впрочем, мертвым уже все равно, а родственники в подобный момент не в том состоянии, чтобы шумно протестовать. Возмущение материализуется в мысль и действие несколько позже, но после драки, как известно, кулаками не машут.
Жена Петровича, сухонькая, низкорослая женщина… Когда он был жив, она ему едва доставала до плеча. Сейчас вдова, кажется, стала еще меньше ростом – ссутулилась и, такое впечатление, еле держалась на ногах. Хоть бы стул догадались взять, что ли… Еще хорошо, дочь поддерживает. У нее оказалось удачное сочетание генов: ростом – в отца, а телосложением – в мать. Не отходит от нее ни на шаг. Ну а больше родственников и нету. Хиленькая толпа человек в двадцать – это в основном, сослуживцы и пара-тройка примазавшихся соседей. Судя по затрапезному виду, из тех, что пришли не столько из большой любви к покойному, сколько желая пожрать, а точнее, выпить на халяву. Вполне, кстати, ожидаемо. Ведь сам Петрович детдомовский, а родня жены сюда не попрется – украинцы, млин… Впрочем, покойный с ними никогда не ладил, так что все логично.
Оставаться дольше положенного не хотелось. Вот забарабанили комья земли по крышке гроба, вот кладбищенские землекопы, сноровисто орудуя инструментом, приступили к исполнению своих обязанностей… Десять минут – и все, только холмик и деревянный крест. Был человек – и нет человека.
Собравшиеся потянулись к наскоро сооруженному столу, выпить и закусить, а Виталий, зябко передернув плечами, зашагал к своей машине. Плюхнулся на широченное сиденье еще не успевшего остыть внедорожника, врубил двигатель и подогрев. Проклятье, ну почему на кладбищах всегда так холодно? Поневоле задумаешься над словами тех, кто утверждает, что в таких местах грань между нашим миром и чужим становится тонкой и практически стирается. Хотя, возможно, все это лишь игра воображения.
Взрыкивая двигателем, машина уверенно проползла изрытую жутковатыми на вид ямами грунтовку между кладбищем и шоссе, после чего выбралась на асфальт. Счастье еще, движения практически нет. А потом – вдавить до упора педаль и погнать машину в сторону города, чтобы ощущение скорости размазало скопившийся на душе негатив.
Перегон и впрямь чуточку поднял настроение – Виталий всегда морально отдыхал за рулем. Давишь на газ – и не думаешь ни о чем, кроме дороги. Тем более дорога свободна, ГАИ – он знал это точно – нету, лети и лети себе. Двадцать километров он проехал за неполные десять минут, и лишь подъезжая к городу, сбросил скорость. Все же здесь и поток был чуточку плотнее, и жрецы бляхи и полосатой палочки могли встретиться. К тому же местами на асфальте присутствовал ледок, а многие еще не поменяли летнюю резину и поэтому ехали совершенно непредсказуемо. В общем, не стоило рисковать.
Университет встретил его блеском недавно вставленных стекол, еще не захватанных шаловливыми студенческими ручками до полного безобразия, и густым ковром из свежеопавших листьев. Красные – рябина и осина, желтые – береза, и все это было припорошено сверху хвоей только начавшей сбрасывать летний наряд лиственницы. И, что просто здорово, не было проблем с парковкой – Виталий из-за похорон сам перенес занятия на более позднее время и в результате добрался раньше студентов. Замечательно, а то потом наставят своих агрегатов – велосипед не приткнуть. Давно пора ограничить для них стоянку, но ректор, известный своим лояльным отношением к подопечным, не соглашался. Впрочем, плевать.
Откровенно говоря, Виталий здесь не работал, а, скажем так, подрабатывал. Во-первых, жил один, а потому имел свободное время, которое жаль было терять бездарно, во-вторых, уже вошел в тот возраст, когда начинаешь задумываться, кто же придет следом, ну и, в-третьих, имел с этого невеликую, но все же копеечку. По сравнению с основной зарплатой ничто, но все равно приятно. Плюс, читая лекции, поневоле изучаешь какую-то литературу, а стало быть, не останавливаешься в развитии. Словом, имел он с университетом взаимовыгодное, не слишком обременительное сотрудничество и не собирался его прерывать.
– Мужчина!
Виталий спокойно (он все делал спокойно и обстоятельно) закрыл дверь машины, бухнувшую мягко, но солидно, и повернулся на крик. Две женщины, одна толстая и растрепанная, вторая худая, но тоже растрепанная, шустро направлялись в его сторону. И Виталий мог поклясться, что ни одна из них ему не знакома.
– Проблемы?
– Да, – толстуха неслась к нему с грацией асфальтового катка. – Ей надо на вокзал.
«Ею», судя по резкому и неожиданно быстрому для такой слонихи жесту, была ее субтильная спутница. Виталий удивленно посмотрел на машину, может, там какой-то шутник шашечки прилепил? Однако никакого компромата не обнаружилось, и он пожал плечами:
– Пусть вызовет такси.
– Денег нет.
– А при чем тут я? – искренне изумился Виталий.
– Ну что вам, сложно?
– Лень.
Это был честный ответ. Помощь первому встречному никогда не входила в число его жизненных приоритетов. Одно дело, если благородство тебе ничего не стоит – ну там дверь придержать или, с дачи выезжая, соседа безлошадного подхватить, но лишний раз напрягаться… Зачем? Поэтому он кликнул сигнализацией и потопал к университету, пропустив мимо ушей злобное «козел». До мнения колобка на ножках ему не было никакого дела.
Несмотря на то что время близилось к полудню, студенты были сонные и вялые, как мухи. К такому настрою Виталий не привык – занятия у него всегда проходили бодро, он умел заинтересовать аудиторию, да и знания у него, практика, выходили далеко за границы того, что мог дать обычный преподаватель. Но – не получалось. Возможно, тому виной было испорченное утром настроение, а может, что-то еще. Оставалось смириться с неизбежным и постараться вдолбить в пустые студенческие головы хоть что-то, и лишь к концу лекции удалось немного их расшевелить, хотя вышло это в известной степени случайно.
А получилось все немного глупо, с одной стороны, и чуточку пошло – с другой. Минут за десять до звонка (звонки у них давно не подавались, все и так знали расписание, а вот речевой оборот остался) Виталий закончил тему и нарочито-бодрым голосом объявил:
