А я сижу здесь на кровати, и представляю себе будущее: как я поглощена любовью к некоему человеку; я знаю – я ничего не могу делать вполовину, не могу любить вполовину, я чувствую – меня переполняет любовь, и я готова отдать все – сердце, душу и тело – какому-нибудь цинику вроде Ч. В. Который меня предаст. Предчувствую это. Будет страсть и неистовство. Ревность. Отчаяние. Горечь. Что-то во мне погибнет. В нем тоже.
Джон Фаулз. Коллекционер
«Игры кончились, Мэл». – Всего три слова, от которых кровь стынет в жилах.
Без конца слышу его угрожающий голос внутри. Это единственное, что говорит мне о том, что я еще жива. Потому что я не могу пошевелить даже кончиками пальцев.
Я словно вне тела. Вне времени и пространства. Этот ублюдок накачал меня сильными препаратами, даже не думая о том, как мое тело отреагирует на наркоз…
Пытаюсь остановить удушливую паническую волну силой мысли. Я жива… пока жива. Сейчас, мне кажется, что глаза открыть невозможно, но затуманенный разум тешит себя надеждой:
Я нужна Джареду живой. Ему было бы скучно мстить бездыханному телу. Поэтому его обещание «Я убью тебя» значат только то, что Саадат сделает все, чтобы довести меня до такого состояния… что я сама стану умолять его о смерти.
Временами, чувствительность возвращается ко мне, и я иногда ощущаю, как ко мне прикасаются. Трогают тело, волосы, руки… все. Абсолютно все.
Со мной что-то делают, пока я без сознания. Это слишком чудовищно. Отвратительно. И низко. Даже для Саадата.
На миг, мне с трудом удается приоткрыть веки, и мельком рассмотреть место, где я нахожусь.
Квадратное помещение с белыми стенами и, бьющим в глаза, ярким электрическим светом. Резкий специфический больничный запах раздражает мои обонятельные рецепторы. Рядом на тумбочке я вижу шприцы, колбочки, и другие медицинские приспособления.
В комнате есть кто-то еще… судя по голосам, две женщины. Говорят, на незнакомом мне языке.
Я не вижу четкие контуры, и сквозь туман их фигуры кажутся расплывчатыми. От нарастающей внутри волны паники хочется закричать.
Во весь голос. Умолять о помощи, просить отпустить меня…
Я прикладываю неимоверные усилия, но рот лишь беспомощно приоткрывается. Кажется, я хриплю… попытка закричать отнимает у меня последние силы.
– Еще рано, дорогая, – ласковый голос с акцентом звучит фальшиво, от чего становится только страшнее.
– Вколи ей еще. Malik[1] приказал проводить все процедуры, когда она без сознания, – я отчаянно хочу вырваться, встать с кресла, дергаться и отбиваться… но все мои попытки напрасны. Я способна лишь слегка приоткрывать веки.
Процедуры?! Что они собираются делать со мной? Боже, Саадат, ты в своем уме?
Что я тебе сделала, Джаред…
– Это не опасно? Слишком большая нагрузка на сердце.
– Нет. Не так опасно, как ярость malik. Никогда не видела Адама таким.
Воздуха вновь не хватает, но уже через секунду я чувствую очередной болезненный укол и погружаюсь в глубокий сон.
Это даже не сон, а капкан для души. Разум заперт в обездвиженном теле. И именно эта тюрьма, существующая в моей голове, пугает меня еще больше, чем та, в которой я находилась всю жизнь.
Раньше я всегда боялась того, что так и останусь жить запертой в клетке. Из стереотипов, которые нам навязывают общество и родители, а в моем случае – агрессор-отчим, который заставлял чувствовать себя ничтожеством каждый раз, когда мы оставались наедине. Стыд, который я ощущала тогда, не передать никакими словами. Он съедал меня изнутри, пока я окончательно не замкнулась в себе.
В тюрьме из не моих убеждений, в которые меня просто заставили поверить, насильно затолкнули в неокрепшую детскую психику.
Я влюбилась в Джареда, потому что каким-то невероятным образом, он, за сорок восемь часов, подарил мне крылья. Выпустил на волю, повел за собой… Такой сильный, решительный, и, как оказалось… глубокий, чувственный. Я бы никогда не захотела его так сильно, если бы он не был чем-то большим, чем просто «шикарное тело и красивое лицо». Принцем с кучей денег, и самым горячим любовником, которого только можно себе представить.
Мне казалось, он особенный. Что Джаред – тот самый. Кто будет оберегать и защищать меня, а не похищать и вытворять «процедуры» с моим телом, пока я без сознания.
Джаред никогда не жил по правилам, и я готова была пойти за ним куда угодно, лишь бы он держал меня за руку, и показал свой мир без границ и стереотипов.
И он показал… и когда я по-настоящему вдохнула свободу, почувствовала малейшую дозу эйфории и счастья, прижимаясь к нему… он обрезал подаренные крылья и затолкал в клетку. Еще более тесную, еще более жуткую. Потому что я уже знаю, каково это – любить его и быть свободной. От всего. Сейчас мое счастье кажется мне придуманным сном, фантазией наивной девочки.
Я все выдумала. Нарисовала иллюзию любви, о которой всегда мечтала…
Куда все это делось? Куда делся Джаред, который обнимал меня на смотровой площадке Сакре-Кер? Так крепко, словно я была его продолжением, единственной и необходимой.
Судя по тому, как Саадат смотрел на меня в самолете, ответ прост.
Тот Джаред умер. Или его не существовало вовсе.
И как бы я не хотела думать о том, что он забрал меня, чтобы поговорить и раскаяться, когда мы успокоимся, и долго умолять меня простить его, я знаю, что все будет иначе.
Не будет пощады. Не будет никаких больше огней, моря, и полетов в космос… Джаред показал мне седьмое небо, и теперь он проведет меня через девять кругов ада. Опустит в грязь, на самое дно, потому что иначе он не умеет и не хочет.
Джаред Саадат не принимает слово «нет», и за мое «нет» он заставит меня расплатиться с ним тысячью «да». Но я не сдамся. Никогда я не опущусь до уровня шлюх, которые согласны прощать ему все и безропотно стоять перед ним на коленях.
Теперь я иначе отношусь к своему прошлому…
Не страшно вернуться в тюрьму, подобную той, в которой ты уже был. Страшно оказаться в клетке внутри собственного тела.
Довольно странное ощущение. Когда сознание работает, чувствует, слышит, осязает, но тело… не может пошевелиться. Руки и ноги словно веревки, и я едва чувствую, как меня куда-то несут.
Зрения нет. И мира вокруг нет. Есть только внутренний взор, который играет со мной злую шутку, подкидывая обманчивые видения реальности. Пугающие видения. Это какая-то агония из страха и отчаянья. Я просто боюсь не проснуться.
Так странно. У меня всего лишь какое-то время были закрыты глаза, а такое чувство, что исчезла вся жизнь. Чем дольше это длилось, тем острее ощущалось, вспоминалось то неземное счастье, когда я грезила о том, как здорово было стоять на носу яхты, смотреть на солнце, скрывающееся за горизонтом моря, переливающееся всеми оттенками синего цвета.
