Огромная темная фигура вынырнула из переулка и двинулась к двухэтажному зданию, залитому неоновым светом многочисленных вывесок и снопом разноцветных лучей, вырывающихся из проемов арочных окон.
Самой огромной была неоновая надпись «Хамелеон», увенчанная светящимся красным контуром фигурки какого-то зверька, представлявшего собой нечто среднее между крысой и змеей.
Вероятно, по мысли дизайнеров, именно так должно выглядеть животное, по имени которого и был назван ночной клуб.
Впрочем, человек в черном не направился к входу в клуб, возле которого прямо на ступеньках сидела обнявшаяся парочка и довольно откровенно выказывала свою приязнь друг другу. Быть может, не направился потому, что из дверей клуба вышел свирепый охранник и прогнал парня с девушкой. Но возможно, и по иной причине.
Человек обошел клуб и приблизился к решетке, за которой находилась VIP-автостоянка, совсем недавно оборудованная хозяевами клуба. Она была заперта, но темная фигура одним движением перемахнула более чем двухметровую ограду и двинулась дальше.
А навстречу нарушителю уже бежал рослый охранник. Он подлетел к человеку в черном и с размаху ударил его в грудь:
– Куда ты прешься, дятел?!
С таким же успехом он мог ударить в гранитную скалу.
Словно разжатая мощная пружина, вперед выбросилась сильная рука, и стальные пальцы, сжав шею незадачливого стража автостоянки, сломали ее с легкостью, с которой ребенок ломает хрупкую игрушку.
Тот захлебнулся кровью, и тотчас же убийца отшвырнул его к задней стене клуба, погруженной во мрак, словно охранник был плюшевой игрушкой, а не рослым и массивным мужчиной.
На внутренний двор выходили несколько окон второго этажа, но только одно из них светилось слабым зеленоватым светом.
К тому же оно было приоткрыто.
Именно оно привлекло внимание человека, который только что убил здоровенного амбала, словно придушил котенка. Он поднял голову, и свет упал на его лицо.
На нем были черные солнцезащитные очки.
Хотя ни о каком солнце не шло и речи – был час ночи, – а двор клуба, в отличие от его парадного входа, освещался только одним полукиловаттным фонарем.
Человек вынул из-под куртки моток тонкого троса с металлическим наконечником замысловатой формы на конце, отдаленно напоминающим рыболовный крючок, и, коротко размахнувшись, бросил его в стену.
Судя по тонкому свисту и невероятной скорости, с которой наконечник мелькнул в воздухе, бросок был исполнен прекрасно тренированной рукой, причем с такой силой, что наконечник вошел в кирпичную стену, как в масло.
Человек с силой потянул за трос, проверяя, прочно ли зафиксирован наконечник, а потом легко и бесшумно, как кошка, поднялся по стене и заглянул в окно.
Его глазам предстала следующая картина.
Комната была одной из двух в типовом гостиничном номере люкс, и хотя в ночном клубе «Хамелеон» гостиничные, естественно, услуги не предоставлялись, человек, находящийся в данный момент в этих апартаментах, очевидно, не относился к числу простых смертных.
Цепкие глаза за черными очками выхватили участок комнаты, где и находился этот «не просто смертный».
...Мужчина крепкого телосложения, уже лысеющий и седеющий, но с бугристой мощной спиной, стоял перед столиком, на котором лежала обнаженная девушка. Если учитывать, что и на мужчине ничего не было, то несложно было предположить, чем они собирались заняться.
В тот момент, когда человек в черном бесшумно проскользнул в окно и стал за занавес, девушка громко простонала, почти вскрикнула и судорожно сцепила руки на шее склонившегося над ней мужчины.
Человек в черном вынул серебристый пистолет с глушителем, его пальцы быстро пробежали по обойме. Он делал все четко, выверенными движениями, даже не глядя при этом на пистолет. Его движения были какими-то слишком автоматическими и отрывистыми, как у заведенной куклы.
Возможно, он был под воздействием какого-то сильного наркотика.
Тем временем парочка на столе уже подбиралась к пику наслаждения.
Движения мужчины набрали еще большую амплитуду, став еще порывистей и резче, будоражащие стоны девушки сползли до стенающих всхлипов, раз за разом выхлестываясь до какого-то беспомощного щенячьего визга. Пистолет в руке черного человека медленно поднялся на уровень лысеющего затылка мужчины, и, когда пара на столе дошла до апогея и из груди потенциальной жертвы вырвался низкий стонущий рев, киллер выстрелил в голову мужчины.
Негромкий хлопок захлебнулся в воплях раскочегарившейся девушки и наплывшей волне чувственной музыки, которая негромко звучала в апартаментах.
Мужчина на мгновение застыл в воздухе, а потом его простреленная голова ткнулась лбом в грудь любовницы, тело обмякло, и перебитыми плетями обвисли руки.
А девушка блаженно закрыла глаза и, широко раскинув тонкие руки, пробормотала:
– Дорогой... это было... великолепно...
Она даже не поняла, что ее любовник уже несколько секунд как мертв. Ведь такое его поведение было естественно в подобной ситуации.
Черный человек перчаткой смахнул след своей ноги с подоконника и исчез во тьме за окном.
Глава 1
Почему гроб не стоит ставить «на попа»
– Та-а-ак, – мрачно протянул Свиридов, глядя на скорчившуюся в углу дивана огромную фигуру Афанасия Фокина. – Блестяще. И за какие же это такие заслуги твой дядя отправляет тебя на другое место работы?
– Да я тут ни при чем, – сказал тот. – Во всем виноват мерзкий дьячок Повсикакий. Эта патлатая тварь напоролась, как последняя свинья... нет, такой свиньи не найти, чтобы она вела себя, как этот блядский выкормыш Повсикакий...
– Ну, дальше.
– А что дальше? Дальше мне нужно было служить литургию, а я еле это самое... на ногах держусь. И ни одной службы наизусть не помню. Я Повсикакию говорю: ты мне дай текст этого бреда, который я там перед прихожанами произносить должен. Он говорит: «Понял, батюшка отец Велимир. Щас посмотрю в ризницкой и представлю...» Гнида!!!
Отец Велимир феерически выругался и грохнул массивным кулаком по журнальному столику так, что он, жалобно хрястнув, развалился. Причем одна из ножек угодила в катающуюся на занавесках обезьянку по прозвищу Наполеон. Обезьянка заверещала и убежала в соседнюю комнату.
– Дьячок Повсикакий, конечно, мерзавец, но зачем же мебель ломать, Афоня? – неодобрительно проговорил Владимир. – И обезьяну чуть на тот свет не отправил. Зачем обижать животное? Все-таки твой предок, если, конечно, верить Дарвину.
Фокин даже не взглянул в сторону двери, куда с воем выбежал ошарашенный Наполеон (такое прозвище мартышка получила за свое пристрастие к ношению старинной треуголки, в точности соответствующей той, которая была у великого французского императора).
– Предок? – проворчал он. – А... ну да... это когда в академии нас учили по Артуру Кестлеру, что человек – плод злокачественной мутации орангутанга.
