Хроника недавнего времени: эпоха застоя и апогей перестройки
ГОРОД ПРИВЕТЛИВЫХ ЛИЦ
Где-то в конце 70-х в Ташкенте проходило Всесоюзное совещание учителей, на которое съехались посланцы со всех уголков единой страны.
Республиканская пресса широко освещала это мероприятие.
Мне довелось брать интервью у женщины-педагога из Эстонии, русской, но с эстонской фамилией.
Она никогда не бывала на Востоке, и сейчас не могла скрыть своего восхищения.
Собираясь в дальнюю дорогу, она была уверена, что увидит пыльный глинобитный город с кривыми улочками, женщин в парандже, чахлую листву…
Однако перед ней предстал чудесный город-сад, с красивыми зданиями, с многочисленными фонтанами и орошаемыми цветниками.
Но самое сильное впечатление на нее произвели сами ташкентцы, в особенности, местные красавицы с открытыми лицами.
Она ощущала, что вокруг царит атмосфера доброжелательности, приязни, гостеприимства.
С каким бы вопросом она ни обращалась к кому-либо из прохожих, ей отвечали с улыбкой, охотно и сердечно. Причем, как она приметила, коренное население владело русским совершенно свободно.
Однако и русские лица встречались ей через шаг.
Как в этом глубинном уголке Средней Азии, отделенном от Европы бескрайними степями и пустынями, оказалось так много русских, которые, судя по всему, чувствуют себя здесь вполне комфортно, или ей это только показалось?
Нет, эстонская гостья не ошиблась, в точности уловив дух восточного мегаполиса.
Что же касается русской общины, то ее история берет отсчет от 1865года, когда Ташкент, в то время действительно глинобитный городок с кривыми улочками, был присоединен к Российской империи.
Через два года Ташкент стал центром Туркестанского генерал-губернаторства и Сырдарьинской области, сюда начали прибывать чиновники, военные, инженеры, врачи, учителя…
Вскоре рядом со старым городом, за каналом Анхор, начали подниматься новые кварталы с европейской планировкой.
На протяжении последующих десятилетий европейское население Ташкента росло постоянно, хотя и плавно, однако были этапы, когда это происходило скачкообразно.
В период Великой Отечественной войны город принял десятки крупных предприятий, вузов и научных учреждений из западных регионов страны.
Определенные коррективы в национальный состав восточной столицы внесло землетрясение 1966года.
Ташкент фактически отстраивался заново, и в него тысячами прибывали специалисты и строители из всех союзных республик.
Надо только иметь в виду, что в широком смысле коренное население называло русскими всех обладателей европейской внешности.
Славянин ли, немец, еврей, латыш, молдаванин, армянин, грек, – все равно русский!
Но и азиатская часть населения города тоже отличалась многоликостью.
Кроме узбеков, здесь обитали крупными общинами казахи, таджики и киргизы.
Внушительной диаспорой были представлены корейцы.
В 60-х годах доля «европейцев» среди жителей Ташкента превышала 50процентов.
Однако постепенно, ввиду более высокой рождаемости в узбекских семьях, соотношение менялось в пользу титульной нации.
Но и в середине 80-х русские все еще составляли порядка 40процентов от населения Ташкента, общая численность которого приближалась к двум миллионам человек.
«Я ПОЛЮБИЛ ЭТУ ЗЕМЛЮ»
Русские не только приезжали, но и уезжали.
Чаще всего, в силу семейных обстоятельств либо по соображениям карьерного роста.
И в самом деле, в условиях, когда выдвигались прежде всего национальные кадры, перспективному специалисту-«европейцу» трудно было рассчитывать на то, что его таланты будут оценены объективно.
Во главе практически каждой организации, каждого учреждения стоял представитель титульной нации, а русский мог быть либо его замом, либо главным инженером.
Конечно, встречались исключения, но это были именно исключения.
Квартирный междугородный обмен, как и переезд, в ту пору не представлял особой сложности.
Захотел уехать – в добрый час!
Среди моих знакомых было, по меньшей мере, человек десять, которые в те, еще благополучные «застойные» времена покинули Ташкент по обмену, как казалось, навсегда.
Был, например, главный инженер сравнительно крупной строительно-монтажной организации, украинец, который мечтал перебраться на историческую родину.
Наконец, он договорился о переводе на аналогичную должность и переехал в благословенный город Полтаву.
И что же?
Года через три я снова увидел его в Ташкенте; оказалось, он вернулся на старое место работы.
Вернулись почти все те мои знакомые, кто уезжал «навсегда».
Они что-то путано объясняли насчет капризов климата и прочего, но истинная причина крылась в чем-то другом.
В чем же?
Однажды я разговорился с поэтом-любителем, белорусом по национальности, который был моим соседом по микрорайону.
В предзакатный час мы шли по бульвару, и мой собеседник восторженно рассказывал мне о своей недавней поездке в Белоруссию, о том, как щедро принимала его многочисленная родня, и как зазывала вернуться на родину, обещая помочь и с жильем, и с работой.
– Почему же ты не согласился? – спросил я.
Он помолчал немного и сказал просто и задушевно, без тени рисовки:
– А я полюбил эту землю…
Полагаю, он точно сформулировал то, что у других лежало на сердце.
Многие тысячи среднеазиатских «европейцев» могли бы повторить, как признание: «Я полюбил эту землю»…
ВОСТОК – ДЕЛО ТОНКОЕ
Ну, а как сами узбеки относились к русскому населению республики?
Ташкентские узбеки старого закала четко разделяли русскую общину на две основные категории.
К первой они относили тех европейцев, которые выросли и сформировались на Востоке, считая эту землю родной, которые понимали и уважали местные традиции, а также соблюдали нормы поведения, принятые в этих краях.
Эти русские люди, которые, что немаловажно, были большей частью специалистами высокой квалификации – преподавателями, врачами, инженерами и т.д., пользовались безоговорочным уважением в узбекской городской среде.
Какие-либо конфликты на национальной почве между двумя этническими группами были за гранью возможного.
До землетрясения 1966года преобладающим влиянием среди европейского населения Ташкента пользовались именно те его представители, каждый из которых мог бы сказать о себе: «Я полюбил эту землю»…
А затем…
На восстановление разрушенного города приехало множество молодых мужчин и женщин со всех уголков страны.
Большинство из них не имели никакого представления о специфике этого края.
Нет, основная масса строителей вела себя достойно, приобщаясь постепенно к той истине, что «Восток – дело тонкое».
Но, чего греха таить, были и такие, кто, не стесняясь, нередко в нетрезвом состоянии, неуважительно отзывался о местном укладе жизни, об уровне национальной культуры.
