Как я ходила в таверну «У сладкой липы»
Стыдно признаться, но меня взяли на слабо. И вот я стою возле таверны. Какой таверны? Обычной. Я не понимаю в них разницы.
Внутри шумно и плохо пахнет чем-то кислым. Кто-то спорит, кто-то целуется в углу. Фу, как неприлично.
Кругом одни плебеи. Знакомых лиц пока не вижу. Подожду, пожалуй, в баре.
Бармен вытер грязной тряпкой глиняную кружку, оценил на глаз мою бриллиантовую брошь и почти вежливо спросил:
–– Что будешь пить, твоё благородие?
–– Просекко, – ответила я и поправила своё белое пальто.
Он хмыкнул и отвернулся. Я огляделась. Опасливо оглядываясь по сторонам, ко мне пробралась Верочка, славная добрая девушка из хорошей семьи:
–– Что ты тут делаешь? Это не та таверна!
–– О! Спасибо, что сказала. Я такая рассеянная. Сейчас будет готово моё просекко, давай выпьем, и ты отведёшь меня, куда надо?
–– Ты с ума сошла? Они добавляют в вино соду!
Бармен что-то кинул в шейкер, и оттуда, с громким шипением, вырвалось белое облачко.
-– Зачем они это делают?
–– Раньше добавляли пиво, но было много жалоб.
–– Ужас! Антон, мы здесь! – обрадовалась я, увидев знакомого.
Уверенной походкой, умнейший и прозорливейший мужчина направился к нам:
–– Быстро уходим! Сейчас здесь начнётся драка!
Кто бы сомневался в его логических выкладках, но только не мы! И тут полетела первая скамейка. Лучше бы они в шахматы играли!
Антон подхватил нас с Верочкой под руки и быстро вывел через кухню на улицу. В покинутой нами таверне погром уже набирал обороты.
Не откладывая дела в долгий ящик, мы припустили рысцой за Верочкой. Перед входом в таверну «У сладкой липы», мы притормозили, чтобы перевести дух и поправить туалеты.
Под окном стоял и что-то курил Андрей. Мы подошли и вежливо поздоровались. Он окинул меня взглядом и заметил:
–– У тебя корона съехала!
Я обиделась:
–– Воспитанный человек – это не тот, кто не прольет соус на скатерть, а тот, кто не заметит, как это сделает другой.
–– Антон Палыч Чехов. Читал, – ответил он и поправил мою диадему.
Праздник был в самом разгаре. Именинница очень сексуально отплясывала на барной стойке и пела:
-– Забирай меня скорей,
Увози за сто морей
И целуй меня везде,
Мне полтинничек уже!
Она скинула модную в этом сезоне тунику «Стрекозиные крылья» и осталась в кожаном шипованном лифчике:
–– Зелёный, всем абсента! – и подбодрила орка-бармена новой кожаной плетью (подарком папы) по хребту.
-– Ты самое лучшее, что я сделал в своей жизни! Люблю тебя! – Крикнул гордый отец, достал самозарядный арбалет на двадцать болтов и, от бедра, расстрелял бутылки в баре.
Виновница торжества послала ему воздушный поцелуй. Гости разразились дружными аплодисментами и накатили верескового мёду.
-– Теперь мой подарок! – провозгласила матушка и метнула веером сразу три страхолюдных боевых ножа точно в тушу кабана, целиком жарившегося на вертеле, – Я лично гнала этого зверя двое суток по чаще и бурелому и убила вот этими руками, с такой любовью и заботой пеленавших и ласкавших мою девочку.
Повар поседел левой стороной головы, но пост не покинул.
В подсобке несчастный хозяин таверны выдавливал последнюю розочку на трехъярусный именинный торт:
–– Ну почему!? Почему они всегда выбирают мою таверну?
Послышался звон бутылок. Тавернщик всхлипнул и добавил новую строчку к счёту. Светлые эльфы знали толк в извращениях, но платили щедро.
