Валерий Вычуб - Тайна маркиза де Ла-Крюшон

Маркиз де Ла-Крюшон де Кабошон воспользовался правом первой ночи. В его спальне, в его мрачном замке, на вершине высокой горы за могучими стенами замка разыгрывалась трагедия, древняя как земля, трагическая, как сама древность. Юная девственница, совсем обнаженная и совсем неплохо сложенная, стояла перед своим господином.

Где-то ждал её Жан, где-то рыдали отец и мать. Маркиз глядел мрачным взглядом.

– Вот сейчас бросится. – Думала девственница. Одной рукой она прикрывала то самое.

Не поможет, думала. Она всё знала. Теоретически. Как быки с коровами, знала. Как козлы с козами, тоже видела. И что маркиз с нею сделает, в общих чертах представляла. Но господа такие непредсказуемые.

У ворот замка затрубил рог. Проезжий рыцарь вызывал маркиза на поединок.

– Посиди здесь! – Приказал маркиз. – Вернусь. И тобой займусь.

За стенами гремели доспехи, лязгали мечи. Кто-то страшно кричал нечеловеческим голосом.

– Может, убьёт?! – Надеялась девица. Леденящий душу вопль сотряс стены замка. Может моего? обрадовалась было.

Но чеканный стук рыцарских сапог, лязганье шпор и до боли знакомый голос. Принесите воды. И вина, да побольше!!!

Не убили!!! Что-то ёкнуло и захотелось писать. Вошел маркиз. В окровавленных руках он нёс нечто окровавленное. И нечто ужасное. В замке недаром считали маркиза алхимиком и чародеем. Он прошел в комнату рядом с опочивальней. Оттуда донёсся запах неведомых курений. Зазвучали слова заклятий. Ах, если бы знать их. Ах, если бы расшифровать этот древний, совершенно забытый язык. СТРАШНОЕ ЗАПРЕТНОЕ ЗНАНИЕ. Сладкий запретный плод.

Раздался страшный крик. Маркиз кричал на незнакомом языке. Жанетта, а его будущую жертву звали Жанетта. Жанетта не знала, что и делать. А вдруг он на меня разгневается?.А маркиз всё бормотал и бормотал что-то невнятное. Наконец дверь распахнулась.

Чадящие факелы тускло освещали могучую фигуру жестокого аристократа. Шрамы, мускулы, не мылся с первого крестового похода, скоро уже и четвертый будет. Девушка чувствовала, что у неё подгибаются колени. Она полезла на широкое фамильное ложе древнего рода де Ла-Крюшон.

– Если зачну, так только парня. – Успела подумать. – Жану подмога в сельском хозяйстве. Ох, как он меня сейчас трахнет!!!

Маркиз сбросил с себя то немногое, что скрывало его ужасную тайну. Вы, которые лечитесь всякими убогими средствами. Вы, у которых вечно не стоит. ВГЛЯДИТЕСЬ!!! И содрогнитесь. Там, где у каждого мало-мальски порядочного христианина, умеренного иудея и разумного мусульманина. Там, где у каждого мужика, один. У проклятого чернокнижника, богопротивного сатаниста красовалось ДЮЖИНА, чёртова дюжина, целая гирлянда из двенадцати штук, плюс тринадцатый, свежеотрубленный у несчастного рыцаря, красовался посредине. Весь красный и готовый к бою. Потеряй сознание Жанна, очнись в новом лучшем мире, где никто мучить не будет. Жанетта или, проще говоря, Жанна. Жанна или выражаясь по-французски, Жанетта. Не один ли черт. Вот он – чёрт, перед тобой, перед твоим невинным взглядом.

ОООО!!!! Один за другим, как головы змей, поднимались у маркиза все двенадцать. Мы тоже хотим. Мы тоже в очереди.

– Почему сегодня была только одна свадьба?! Почему?!! – Первое время ещё могла думать Жанна. – Я ведь только одна. И у меня только одна. ОЙ! КАК! БОЛЬНО!!!!!!!!!!!

Необычайным разнообразием приёмов, своеобычной техникой маркиз увлёк неопытное дитя. Жанна чувствовала, что с Жаном у неё так не получится. Что Жану будет чего-то не хватать…. Может и пусть не хватает, думала уже через час. Железный плуг маркиза исправно обрабатывал барское поле. После барина мало что остается, осознавала Жанна народную мудрость. Но который же у него самый лучший? Вот такой бы Жану.

Рыцарский поединок приближался к концу. Гасли факелы. Маркизу захотелось есть. Всегда после молодецкой потехи он ел что-нибудь необременительное. Дикого кабана, зажаренного на вертеле. Белые трюфели и немного, сущую малость амонтильядо. Умеренный в еде и питье, маркиз надеялся дожить до двухсот. Жанна чувствовала, что уже беременна. Она прислуживала за столом маркиза и обгладывала брошенные на пол кости. Каркал ворон в башне старинного замка.

– Когда ж домой?! – Девушка уже ни на что не надеялась. Но маркиз, презрительно глянув на неё, швырнул на пол монету.

Дублон?! Нет, дукат. Тоже неплохо. Жанна понимала, что должна молчать об ужасной тайне. О подвалах маркиза де Ла-Крюшон шла молва во всех окрестных сёлах. Там замуровывали заживо. Пытали змеями и живыми сицилийскими скорпионами.

– Я нужна Жану живой! Мы заживём! – Получив пинок в зад, девушка выкатилась голышом по ступеням замка.

– Мы-то заживём. А вот заживёт ли у меня? Было так больно!

Слуги с грубым хохотом выпроваживали несчастную поселянку за крепостную стену. Никто не дал ей одеться. Но и не заглянул туда, куда она спрятала золотой.

– Теперь я бы там и дюжину золотых спрятала. – Радовалась девица.

Ах, какое небо над замком де Ла-Крюшон. Не собирается ли гроза? Тучи, чёрные тучи, чреватые молниями. Где-то прокатился раскат грома. – Молился ли ты маркиз?!!!

Но маркиз давно уже не молился.

Жанна не решалась пойти домой по дороге. Хоть сегодня и будний день, но вдруг встретится знакомый крестьянин, а я голая! Жан откажется, Жан не возьмёт меня даже за десять дукатов. Пойду напрямик. Густой лес окружал замок де Ла-Крюшон. Не удивительно, что Жанна сбилась с дороги. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев и укоризненно глядели на девушку: Развратница! Бесстыдница!

– Разве я виновата! – Всхлипывала на ходу Жанна. – Ох, как ….. болит.

Деревья росли всё гуще. В этих местах маркиз в хорошую погоду убивал оленей. В плохую вешал на столетних дубах неугодивших крестьянок. Души невинно убиенных жертв глядели на Жанну с тенистых вершин, шептали: Мы погибли, а маркизу не дали. А ты?! Ты дала!!!

– Вам легко. – Всхлипывала Жанна. Вы уже умерли. Ох, как ….. болит.

Она искупалась в лесном ручье. Она заблудилась, но ещё об этом не догадывалась. Под кронами могучих буков она увидала убогую келью отшельника. – Мать рассказывала, здесь в лесу живёт святой человек. Ничего не ест. Почти ничего не пьёт. Молится за наши души. И за мою, безвозвратно погубленную душу, наверное, тоже бы охотно помолился. Ах, если бы я могла, если бы я смела попросить его об этом!

– Ты ко мне, дитя моё? Неожиданный вопрос застал её врасплох. Из-за дерева вышел светлый старец, удивительно добрый на вид. Такой пожилой, а такой бодрый. Борода седая, но ещё довольно молодо выглядит.