«Лятуш – Тревиль» сделал три длинных гудка, пришвартовываясь к причалу Марселя. Окрестности порта были усыпаны ярко одетой публикой, которая пришла поприветствовать прибывших русских солдат с букетами цветов. У причала стоял почётный караул, эскадрон гусар, генерал-губернатор Марселя, российский военный атташе и другие официальные лица. Как только на причал были скинуты мостки, по ним стал спускаться генерал-лейтенант Луховицкий в парадном мундире, оркестр французского почётного караула заиграл гимн Российской империи. С корабля «Сантай» в ответ прозвучала «Марсельеза», исполненная бригадным оркестром. После чего над рейдом Марселя пронеслось троекратное русское «Ура».
Началась выгрузка. Каждый солдат, спускаясь на причал, получал французскую магазинную винтовку «Лебель», правда, пока без патронов. Было решено отправлять подразделения поротно по мере готовности. Но движение должна была начать первая рота, во главе которой должен был идти старший унтер-офицер Сабанеев, куда он был переведён приказом командира полка. Рота построилась, Сабанеев развернул флаг, штабс-капитан Шалтурин, одетый по случаю, как и все офицеры, в парадную форму, скомандовал:
– Пеееервая ротаааа! На плечо! – раскатисто прозвучал его голос. Солдаты вскинули винтовки на левое плечо. Раздались аплодисменты.
– Почему они хлопают? – удивлённо спросил у Нехлюдова Владислав.
– Наверное, потому что французы носят винтовки на правом плече, – подмигнул ему в ответ поручик.
Шалтурин тем временем продолжал командовать:
– Рота! С места! С песней! Шагом, арш!!!
Чётко с левой ноги – сказались долгие занятия по шагистике – рота шагнула в неизвестность, на третьем шаге ротный запевала пропел:
– Было дело под Полтавой, дело славное, друзья! – и следом разом подхватила вся рота:
– Мы дрались тогда со шведом, под знамёнами Петра…
Публика взревела от восторга, в сторону русских солдат полетели букеты цветов с криками «Vive la Russie!» («Да здравствует Россия!»). Колонна вышла в город. Казалось, на улицы города вышли все марсельцы, они ликовали, приветствуя наших солдат. Неожиданно молодая француженка выскочила из толпы, вручила Владиславу большой букет полевых цветов, с чувством целуя его в губы. Юноша слегка ошалел от неожиданности, на что Глазком непременно пошутил:
– Ему кричали девушки «Ура!» и в воздух чепчики бросали!
Но в это время ещё несколько девушек последовали примеру юной мадемуазели, не успел закончить свою фразу Глазков, как другая восторженная француженка сочно поцеловала и его прямо в губы. Публика аплодировала. Глядя на удивлённое лицо своего товарища, Арнатский весело рассмеялся.
До временного лагеря «Мирабо», что расположился в большом городском саду, было около семи километров, и на всём протяжении пути их приветствовали жители города. За последний год войны положение Франции настолько ухудшилось, что французы уже готовились к неизбежной оккупации. Войска были подавлены и растеряны. А появление русских войск, рослых, отлично обмундированных, уверенных в себе, внушали людям надежду на улучшение ситуации. Поэтому и звучало то там, то тут:
– Ils nous sauveront (они нас спасут).
Когда наконец-то добрались до временного лагеря, то все порядком подустали, сказывалась отвычка ходить за время морского перехода. Для солдат были установлены большие палатки, внутри которых находились складные деревянные лежаки с тюфяками, набитыми соломой, подушками и комплектами постельного белья. Не успели солдаты поставить винтовки в козлы, как среди палаток появились французские солдаты, что стояли лагерем неподалёку, они принялись угощать русских вином, сыром, сладостями. Толпа, что сопровождала наши колонны, преимущественно женщины, никуда не ушла, а расположилась вдоль каменной ограды, что окружала сад. Они весело кричали, бросали через ограду цветы, передавали корзины с вином и фруктами, приглашая солдат перелезть к ним. Но всем солдатам под страхом сурового наказания строго-настрого было запрещено покидать территорию лагеря.
Для проживания офицеров бригады была отведена целая гостиница, что находилась буквально в ста метрах от сада. Но эти сто метров были преодолены с трудом. Восторженные женщины и мужчины окружили идущих офицеров. Радостные возгласы, объятия, поцелуи, рукопожатия, вручение цветов и подарков – всё это тормозило продвижение к месту отдыха. Наконец не выдержав, Владислав по-французски обратился к толпе горожан:
– Уважаемые дамы и господа, особенно дамы, – и он склонился в полупоклоне – Мы очень признательны вам за такую тёплую встречу! Но наша поездка немного нас измотала, и поэтому мы просим у вас позволения пройти в гостиницу для отдыха. Уверяю вас, что через некоторое время мы обязательно посетим ваш лучший ресторан, где вместе с вами отметим наш приезд! Вива ля франс!!! (Да здравствует Франция!)
Публика вновь взорвалась аплодисментами, расступаясь перед офицерами, образуя живой коридор до самых дверей гостиницы. У входа в гостиницу Арнатский вдруг увидел ту самую девушку, что поцеловала его. Когда он поравнялся с ней, она мило улыбнулась, протянув ему сложенный вчетверо листок, вырванный из записной книжки. Стараясь не показать своего удивления, юноша взял записку. Этот момент не ускользнул от Глазкова, и когда они вошли в отведённый им номер, то Андрей, сгорая от нетерпения, сказал:
– Да вы, милейший Владислав Семёнович, оказывается, женских сердец покоритель. Харбин, Цейлон, а теперь Марсель. Начинаю вам завидовать белой завистью. Ну что там вам написала юная и пылкая мадемуазель, я в нетерпении.
Владислав развернул записку и прочитал вслух:
– Уважаемый месье, к сожалению, не знаю вашего имени. Меня зовут Аделин. Приходите в 9 вечера в ресторан La Table du Fort (Стол в Форте) вместе со своим другом. Мы вас будем ждать вместе с моей подругой Аполлин.
– О, Франция! – вскричал Глазков, выхватывая из рук Владислава записку. – Я уже влюблён в тебя, – и, поднеся к носу листок, втянул воздух ноздрями: – О, какой божественный запах духов. Надеюсь, что Аполлин будет пахнуть не хуже.
– Я правильно понял, Андрей Антонович, нас приглашают на свидание девушки?! – спросил Владислав.
– Не может быть, Владислав Семёнович! Неужели вы об этом сами догадались?! – с ёрничал Глазков. – Вас что, никогда не приглашали девушки на свидание?
– Почему, приглашали, – парировал Арнатский. – Серафима. Но теперь мне кажется, что это было во сне.
