Вся эта история – чистейшая правда, но поскольку никто никогда в нее не поверит, имена героев были изменены, но события остались настоящими. Автор этих строк случайно познакомился с главным героем много лет назад, а затем вновь встретился с ним спустя еще десять лет. Вот такое интересное знакомство. И только во второй раз герой поведал, что же произошло и почему оно так произошло. Он попросил меня записать все в это в один текст, прибавив ему литературности, но, когда называешь такой текст романом, все сразу перестают думать, что это правда. Однако могу вас заверить, что именно так все и было! Хотя я сам не поверил ему сначала (это и немудрено, и вы скоро поймете сами).
Посему автор этих строк называет свое произведение биографией, а себя самого – биографом. Биографом одного удивительного человека, который никоим образом не изменил этот мир. Вам кажется это странным? Но заслуга таких вот людей на самом деле более чем велика.
Тешу себя надеждой, что история жизни этого человека покажется вам такой же увлекательной, как когда-то показалась мне.
P.S. Все эпиграфы в биографии являются его реальными высказываниями и несут в себе некий смысл для понимания мотивов его поступков, если вам вдруг захочется его осудить (это вам так, на всякий случай, если вы из тех людей, которые никогда не обращают внимания на эпиграфы, потому что там полные пафоса цитаты великих людей). Я разбросал для вас множество подсказок по всему тексту, чтобы вы смогли найти ключ к сердцу героя этого произведения.
В силу различий наших языков (признаться, русский никогда не был моей сильной стороной), я сделал примечания и для вас.
И самое последнее: просто помните, что главный герой такой же человек, как и мы с вами. Он и не обязан быть героем в том понимании, о котором пишут в книгах. Он просто… живой?
Ваш рассказчик,
Авилаас Атора
Крошечная блоха прыгает на два метра, что соответствует 200 длинам ее тела. Но я перестал удивляться этому факту, когда однажды прыгнул на 170 лет.
Солнце слепило в глаза так ярко, что он совершенно не видел, куда отбивает мяч. Наверное, именно из-за этого рокового удара ногой (впрочем, совершенно обычного удара, по крайней мере, для мальчишки, который уже два года занимается в секции футбола, но прилагает не слишком много усилий, чтобы действительно преуспеть в этом); так вот, именно из-за этого удара (а может быть, и из-за солнца, ах, проклятое солнце!) и произошли все последующие события. Как бы то ни было, тогда они еще не произошли, и он, прикрыв глаза рукой, щурился, пытаясь увидеть траекторию полета мяча. Остальные мальчишки во дворе закричали, кто-то даже засвистел, но это делу не сильно помогло – мяч все равно вылетел за поле и покатился через проезжую часть, нисколько не собираясь останавливаться. Словно бы мячу внезапно надоело, что в него играют, и он единолично решил: «Ребята, я сваливаю!». С этим, правда, был не согласен никто, поэтому пришлось Матвею, виновнику этого позорного удара, бежать за мячом.
– И побыстрее! Скоро обед, мне мама сказала дома быть! – крикнул ему вслед капитан.
Матвей стиснул зубы. Если тринадцатилетние мальчики и умеют кого-то ненавидеть, так это вот таких маменькиных сынков, которые сворачивают всю игру и бегут набивать брюхо домой. Сейчас же лето! Каникулы! Чего же тебе хочется сидеть на тесной кухне да есть какой-нибудь куриный суп? Хотя, разумеется, у капитана, его, кстати, звали Никита Родимов, кухня была большая, это вот у Матвея она была маленькая. Однако, делу это никак не помогало – стоило Никите отправиться домой, как все игроки тоже брали паузу на обед. По очень простой причине: мяч принадлежал Никите. Конечно, можно было скинуться и купить на всех общий мяч, но тут вновь вставал вопрос, кто будет у себя его держать, и почему эта привилегия достанется ему, а не кому-то другому, и прочее, и так далее. В итоге они все однажды уже чуть не подрались и решили, что даже с перерывами на обед Никитин мяч не так уж и плох.
Это, честно говоря, все равно не мешало его по-прежнему ненавидеть. Поэтому Матвей побежал через площадку, стиснув зубы. Он был мокрым от пота за долгую игру под палящим солнцем, поэтому вытер блестящее лицо футболкой, открывая тощий живот. Матвей был худеньким мальчиком, из тех, которых очень любят бабушки. Было даже очень жалко, что такой бабушки у него не было, а то она бы непременно не уставала охать над его внешним видом.
День сегодня был невероятно жарким и солнечным. Такие дни выпадали нечасто, даже в июле, поэтому все дети высыпали на улицу. Между блоками серых и рыжих домов на площадке кричали малолетки, на футбольном поле игроки уселись на траву, дожидаясь мяча, а Матвей подошел к дороге (простой проезд между домами, тут и машины-то не ездили часто), пересек ее, так и не увидев мяча и все удивляясь, куда же он запропастился.
«Ну не мог же он так далеко укатиться», – подумал он, оглядываясь по сторонам.
Но факт оставался фактом – мяча нигде не было. Он направился в тупик, который был напротив между домами – там стояли мусорные баки и не выходили окна окружающих домов. Они стояли вплотную, словно когда-то должны были обняться друг с другом, но архитекторы почему-то решили иначе и оставили между ними вечный закуток. Поэтому тут было мрачно и душно из-за жары, а еще воняло от мусорных баков. В таких местах никогда не случается ничего хорошего. Матвей поморщился, проходя мимо мусорок и наконец обнаруживая мяч за одной из них.
– Вот ты где, – сказал он мячу обвинительно и вздохнул. До обеда и правда оставалось очень мало времени, и Никита скоро уйдет. Он подхватил мяч под мышку, похлопал по боку, словно по плечу старого знакомого, и уже собирался выходить из переулка, когда неожиданно в глубине, дальше от дороги, что-то ярко сверкнуло.
Он мигом спрятался между мусорными баками, присев на корточки, и только потом задумался, зачем он это сделал. Убежище получалось так себе, да и воняло нещадно, но отступать было поздно – услышав шаги, мальчик тут же замер. В узком проеме между баками остановился мужчина, он стоял к нему спиной, и Матвею было видно, что одет он совсем не по-летнему: под мышкой у него была шляпа, а на нем самом черное пальто, с которого он принялся стряхивать что-то белое… снег? Мальчик в изумлении округлил глаза – и правда снег. В середине июля в безлюдном переулке (хотя, фактически он уже перестал быть безлюдным, ведь тут было аж два человека) стоял мужчина и стряхивал на асфальт снег. Белые хлопья таяли еще в воздухе и оседали на серую поверхность мокрыми пятнами. Матвей не видел лица мужчины, только его затылок с темными волосами.
