Он смотрел в глаза бездне.
Бездна смотрела в его душу.
Это последний шанс.
Один-единственный.
Ибо никто и никогда не выбирался из этого тягучего пространства.
Упругие, словно струны, невидимые барьеры сковывали движения одинокой души. Одинокой, но столь сильной, что сама вселенная была не в силах совладать с непоколебимой волей к жизни. И душа продолжала трепыхаться в бесчисленном количестве попыток.
Один раз.
Второй.
Третий.
Он изо всех сил старался покинуть это мрачное место навсегда — лимб, куда он попал случайно. Но была ли тут хоть раз душа, способная разорвать барьеры и освободиться, миновать отбывание до распределения в рай или ад? Он не хотел ни в одно из этих мест.
Всё ближе и ближе становились силуэты. Ближе — врата бесконечности. Ближе — руны, символы, штрихи.
Он заметался. Осталось немного — и его заберут. Заберут… Ангелы или демоны? Все они тянули к нему руки из зеркально-прозрачных, словно оживших стен. Слева — кровавые когти. Справа — нежные пальцы.
Ещё чуть-чуть. Совсем чуть-чуть.
Цепкая хватка с одной стороны — и кусок души оторван. Плавное поглаживание с другой — и снова ушёл кусок в никуда. Почему? За что его душу рвут и те, и другие?
Собрав всю волю, всю оставшуюся жизненную силу, он закричал. Но голос его утонул в пространстве. Или голоса и вовсе не было? Лишь попытки ослабевшей души сопротивляться до последнего.
И вновь кто-то схватил его, отодрав очередной кусок души. Он бросил взгляд в ту сторону: над ним возвышался ангел, взмахивая огромными серыми крыльями. Ангел пристально, словно пронизывая насквозь, смотрел на него. И будто что-то хотел сказать. Но губы ангела застыли как каменное изваяние.
Его одинокая душа в который раз попыталась покинуть лимб. И казалось, что сил уже нет. И казалось, что всё потеряно.
Он сделал ещё рывок.
Лимб исчез.
И появился мир под ногами. Чёрное небо над головой.
По крупицам собиралось новое тело. По крупицам росла новая кожа. И по крупицам ткалась внутри местами изорванная душа. И обрёл его дух всё то, что когда-то было потеряно. Но обрёл не просто — теперь это улучшенная версия его прошлого.
Он с изумлением глядел на то, как крупицы частиц бегут по рукам, как они создают всё заново. Вот от локтя пробежала волна. Потом ещё одна. И завершилось всё на кончиках пальцев — отныне он цел. Цел и невредим. Физически. Рваную душу восстановить так и не удалось. Но зато он покинул то ужасное место, в котором побывал. Место, в котором, как ему тогда казалось, невозможно сохранить рассудок.
Ещё не до конца осознав, что же случилось, он лишь моментом позже понял: ночь, льёт сильный дождь. И всё бы ничего, если б не один факт — оказаться голым посреди улицы не лучший способ возродиться.
Грянул выстрел. Где-то за углом. И ещё выстрел. Ещё. Ещё.
Он прижался к стене и опустился на корточки, пытаясь сообразить, что делать дальше. Там, за углом, явно что-то происходило.
Послышался звук бегущих ног, бьющих по лужам. Бегущий приближался.
Он оглянулся: в узком проулке негде было спрятаться. Идти с голыми руками на вооружённых людей — верная смерть. В его случае — так вообще полностью голым.
Из-за угла выскочила троица и побежала прямо в его сторону. Он приготовился к чему угодно. Может быть, не тронут? Хотя его могут посчитать за свидетеля… И убрать. Но несмотря на явный перевес, он даст отпор — сдаваться не намерен.
Эти трое очень спешили — пронеслись мимо и даже не заметили его.
Что делать дальше? Куда он попал? И кто он? В памяти лишь незначительные обрывки из прошлой жизни.
Любопытство взяло верх: он поднялся и пошёл вдоль стены — выглянуть за угол и посмотреть, что случилось.
Там лежало тело, обильно заливаемое дождём. Судя по всему, тело мёртвое. Мертвецу уже ни к чему одежда.
Внимательно оглядевшись, он убедился, что никого в проулке нет, никто ничего не видит, и быстрым шагом направился к телу.
На вид погибшему было лет двадцать пять, не больше. Неподалёку валялся пистолет. Очевидно, оружие мертвеца.
Первым делом он начал снимать куртку, но едва коснулся молнии, как глаза мертвеца вдруг раскрылись. От неожиданности он тут же отскочил.
Незнакомец, которого он посчитал мёртвым, был ещё жив, но явно ненадолго. С трудом, подрагивая всем телом, умирающий приподнял руку и показал жестом приблизиться.
— Подойди… — прохрипел он. — Ты мне нужен…
Было бы опрометчиво отзываться на просьбу незнакомца, даже такого, который одной ногой на том свете. Именно поэтому он сначала взял пистолет и лишь потом подошёл.
— Ближе… У меня… мало… сил… Не могу… громко говорить…
Тогда он опустился на корточки и сказал:
— Скорую я не смогу вызвать. Да и шансов у тебя почти никаких.
— Всё… верно… — Незнакомец кое-как вынул из кармана монету и протянул дрожащей рукой. — Возьми это… теперь твоё. Ты… здесь не… случайно. И я… не случайно.
Он принял монету, хотя сомнения были, и спросил:
— Что это за монета? О чём ты говоришь?
— Ты… сам… поймёшь… потом… — медленно проговорил умирающий. — А… мне уже… пора…
— Объясни хоть что-то, хотя бы намёк какой-то, — спохватился он. — Я ничего не понимаю, я вообще тут впервые!
Но ответа не последовало. Казавшийся до этого мёртвым теперь стал таковым точно — пульса не было.
Сунув монету в карман незнакомца и отложив пистолет в сторону, он быстро стянул с мертвеца куртку, джинсы и кроссовки. Оделся — стало немного лучше, несмотря на то что одежда мокрая. Подобрал пистолет, подумал, куда его лучше сунуть, и заправил в джинсы за спину. Во всяком случае, так меньше шансов, что кто-то увидит оружие. Благо, в этом проулке, на первый взгляд, камер не было.
Не успел оказаться в неизвестном месте, как уже что-то случилось. Впрочем, теперь у него есть хотя бы одежда. Вспомнить бы ещё, кто он и откуда? Будто бы вырвали вместе с душой всю память. Однако по пути из проулка на улицу он начал кое-что вспоминать.
Первое — это имя. Он был уверен, что его зовут Денис. Он определённо русский — это чувствовал особенно хорошо. И лишь при этой мысли вдруг осознал, что говорил на английском как на родном. И с незнакомцем они друг друга понимали. Выходит, оказался точно не в России. Вопрос — где? А ещё: откуда знания этого языка как родного? Возможно, это благодаря возрождению.
Прошлая жизнь вспоминалась обрывками. Детство, юношество, переезд.
Переезд!
Точно!
Он вспомнил, что они переехали с семьёй в Мексику. Его отец объяснял, что у него там нашлась высокооплачиваемая работа, что так будет лучше для всей семьи. Но если он оказался здесь, совершенно один, действительно ли лучше?
Из последних смутных воспоминаний осталось немного: толпа латиносов, ворвавшихся в дом, поездка непонятно куда с завязанным глазами, много крови и тел, звук бензопилы и дикая, невыносимая боль. Кажется, именно так и закончилась его прошлая жизнь… Но что случилось с отцом, матерью, сестрой? Этого он не помнил вообще. Просто ничего.
